Онлайн книга «Ветер над сопками»
|
Чье-то настойчивое толкание выхватило Алексея из сна. Он с трудом разомкнул веки, будто промазанные еловой смолой. Все тело ломило от усталости и било мелкой дрожью от холода. Мышцы обмякли и слушались неохотно. Речкину стало тоскливо и гадко на душе. Как это бывает, когда сильно уставшего, едва поспавшего человека будят спозаранку. И сделалось вдвойне противнее, когда он рассмотрел место своего пробуждения. То же тесное, полумрачное помещение, измятая, неудобно топорщащаяся складками шинель, далекая синь неба в узких глазницах амбразур. Жестокая, беспощадная реальность навалилась на Алексея тонным грузом. Она отрезвляла ото сна и в то же время расхолаживала своим унынием и фатальностью. Речкин вновь ощутил предательски обезволивающий страх, удушающую до легочного спазма тревогу. Именно в таком состоянии Речкин промаялся долгое время, прежде чем заснул, и в нем же проснулся. Единственное, что приятно отметил про себя лейтенант, – ушла головная боль, но левая сторона головы по-прежнему ощущалась притупленно, как не своя. – Наши подошли? – первое, что спросил Речкин, устало шевеля сонными, едва подвижными губами, еще не разглядев того, кто его разбудил. – Нет. – Перед ним на корточках сидел Розенблюм. Бледный, еще больше осунувшийся и совершенно лишенный эмоций. Усталый, будто и не спал совсем. И лишь свалявшееся из густых, кучерявых волос гнездо на его высоколобой голове говорило о том, что все же спал. Услышав ответ, Алексей испытал глубочайшее, отравляющее душу разочарование. Ведь он так стремился скорее заснуть, надеясь, что проснется от близких выстрелов подошедшего 112-го полка. Но вокруг было тихо. По-довоенному тихо. Давяще тихо. Пугающе тихо. Лейтенант приподнялся над своим лежбищем и не спеша уселся, помогая себе здоровой рукой. – Пошли дежурить. Время подошло, – кивком головы позвал его Михаил. – А ты чего не спал, что ль? – спросил Речкин, все еще не придя в себя ото сна. – Да не идет сон. Совсем чуть-чуть подремал! – Розенблюм выждал небольшую паузу и как-то нехотя, словно через силу, добавил: – К раненым ходил… – Как они? – Плохо, Леша… Один умер. Двое совсем тяжелые, все стонали, бредили. Сейчас уснули вроде… – А тот, что умер… Где он? – А где ему быть? Куда денешь его? Дверь-то задраена… Речкин молчал. Не боясь грязных пальцев, он старательно вычистил уголки глаз. – Как рука твоя? – Розенблюм коснулся перемотанного тонкой окровавленной полоской от исподнего предплечья Алексея. – Да, кажись, лучше… – Речкин сомнительно нахмурился. – Так болит? А так? – спрашивал Розенблюм, аккуратно ощупывая раненую руку товарища, тот отрицательно мотал головой в ответ. – Все в порядке! Кровотечение прошло. Давай, перевязку сделаю! Алексей лишь отмахнулся здоровой рукой. – Чем ты ее делать будешь? Скоро нагие совсем останемся! Военфельдшер послушно отстранился. Он медленно встал, вытягиваясь всем своим длинным, худощавым телом, и замер возле Речкина. – Кстати, что вообще вокруг происходит? Немец нас не трогал? – Речкин вопросительно взглянул на Михаила исподлобья, снизу вверх. – Пока засыпал, с левой стороны еще бой слышался. Потом сквозь сон слышал, что бой шел где-то сзади, в Титовке, может… А у нас здесь тишина… Пару раз где-то левее пулемет очередь давал. И все… Речкин задумчиво уставился в сторону бойницы, широко зевая и растирая правой рукой щеки. – Пошли уже… – еще раз позвал товарища Розенблюм. Алексей протянул ему здоровую руку, крепко вцепился в Мишину ладонь и рывком поднялся на ноги, благодарно кивнув. Шинель, нагретую теплом собственного тела, Речкин взял с собой. Следуя примеру опытного пограничника, так же сделал и Розенблюм. Разошлись по комнатам с пулеметами. Возле пулеметного стола, уткнув плечо в холодную бетонную стену, почти у самого края бойницы, стоял Макаров. Окутанный табачным дымом, он не спеша потягивал папиросу, не отрывая глаз от вида извне. Винтовка его была снята с плеча и лежала возле пулемета, вдоль нее растянулась извилистой змеей набитая остроконечными патронами пулеметная лента. Услышав глухие шаги, Макаров встревоженно обернулся и, увидев вошедшего лейтенанта, небрежно козырнул, переложив папиросу в пальцы левой руки. Вышедший у всех на глазах конфликт с Макаровым, случись это неделю назад, обязал бы Речкина хранить теперь с ним сухое, строгое молчание, с редкими обмолвками, не выходящими за рамки устава, но теперь шла война, и раз отдать нахала под трибунал возможности не было, а сам пускать в него пулю Алексей не стал, то теперь махать кулаками было уже поздно. Общая беда не оставляла времени на взаимные обиды. – Как обстановка? – поинтересовался Алексей, подойдя к амбразуре. Извне было солнечно, легкий ветерок едва колыхал низкие травинки и чуть рябил зеркала озер, принося в ДОТ прохладу и свежесть. – Спокойно… – ответил Макаров, чуть отойдя в сторону. – Кто до меня стоял, передали, что тоже все тихо было. – А на дальних позициях, откуда егеря вчера огонь из пулеметов вели? – спросил Алексей, пристально вглядываясь еще мутными после сна глазами в хребет впередилежащей сопки. – Никаких движений не видать? – Не видать… Передал предыдущий, что стоял… Цецкаев вроде фамилия его… Мол, слыхал рядом речь немецкую, но за мою смену тишина полная была. А там, впереди, разве что толком разглядишь? – И досадливо добавил: – Эх, бинокль бы! Алексей и сам с сожалением вспомнил свой бинокль, с которым провел месяцы в нарядах на границе. Так долго был он при нем, а в самый нужный момент его не оказалось. Речкин, видимо, потерял его во время боя на границе или же когда бойцы выносили к своим. Хороший был бинокль! Макаров сделал еще две короткие затяжки и, чуть потеснив лейтенанта, швырнул окурок точно в амбразуру. Речкин только сейчас заметил, что на нем нет шинели. – Не холодно? – поинтересовался Алексей, выставляя руку, через которую была перекинута шинель, вперед. – Без шинельки-то? Прохладно. Но спохватился я поздно. Да и свою оставил где-то, пока бой был… Одну на двоих с товарищем делим. Не оставлю же его на голом полу спать! – Макаров пошарил рукой в кармане галифе и вытащил оттуда потертую пачку папирос. – Вот! Табачком только и греюсь! – Так в углу ж шинелей навалено – тьма! Там бы и поживился! Или с убитых брезгуешь? Макаров усмехнулся: – Да я не из брезгливых… Просто поздно спохватился! От пулемета не отойдешь, а позвать кого – так все проснутся! – Ладно, ступай спать! – Впервые за разговор, да и все время знакомства, мягко и дружелюбно улыбнулся глазами Речкин. Макаров кивнул, поднял со стола винтовку и закинул ее за плечо, размашисто и неосторожно, так что та звучно хлопнула его по спине. |