Книга Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга, страница 58 – Борис Алмазов

* * *

Наб. кан. Грибоедова, 44, «Путти и дельфины» (1852 г., арх. Н. А. Скаржинский, К. В. Винклер).

Наб. р. Мойки, 58 (1913–1914 гг., арх. РФ. Мельцер).

Ул. Рентгена, 4 (1913–1914 гг., арх К. Г. Эйлерс).

Спасский пер., 1, доходный дом (1863 г., арх. Н. П. Гребенка; 1914 г., арх. В. Н. Бобров).

Ул. Чайковского, 10, особняк Бутурлиной (1857–1860 гг., арх. г. А. Боссе).

Резвятся на фасадах еще и козлоногие малыши, похожие на симпатичных чертиков. Это паниски — дети рогатого бога Пана и многочисленных нимф из его окружения.

* * *

Солдатский пер., 3, дом М. Н. Грабе (1913–1914 гг., арх. С. Г. Гингер).

* * *

Ну вот, пожалуй, все боги и герои, представленные в маскаронах. Дело в том, что греки создавали свои статуи для молитв. Все многочисленные изваяния Зевсов, Дионисов и т. д. в первую очередь — предметы культа, объекты поклонения, а уж потом они стали частью архитектуры и декоративными украшениями.

^{Солдатский пер., 3}

В русском искусстве периода классицизма сонм древних языческих богов не расширился — не было античных образцов, да, собственно, и этим небольшим числом вполне удовлетворялись послания, которые направляются нам со стен тех старых домов Петербурга. Но вот когда в период эклектики архитекторы разорвали порядком поднадоевшие строгие рамки классицизма, город наполнился тысячами новых лиц, помещенных на стены. Зачастую трудно даже предположить что это: дальняя реминисценция с античным мифом, декоративная маска, про которую вообще трудно сказать, что она в большей степени — лицо или часть орнамента. Наконец, маскаронами, барельефами и горельефами стали литературные герои, исторические лица и даже портреты реально существовавших людей (см. «Литература на стенах»).

Древнейший греческий маскарон с изображением черепа животного, можно сказать, голос из каменного века — букраний. Правда, так называется не только череп, но вообще всякий маскарон с головой животного или зверя. Но когда взгляд натыкается на орнамент из бычьх или бараньих черепов, это после роскошных Зевсов, Гераклов и милых головок безымянных красавиц не то чтобы мороз по коже, но, так сказать, многое ставит на место. Сразу вспоминаешь, что маскарон оттуда — из первобытных времен, из древних магических обрядов. Он как заскорузлый лапотный дедушка, вдруг словно из тьмы веков, чуть не в лапоточках явившийся на какой-нибудь мерседесовый саммит.

Маскарон не шуточка, не досужая забава! Маскарон, даже современный, атрибут колдовства; волшебная сила искусства приспособила его к нуждам архитектуры, а он, как говорил тов. Маяковский о своих стихах, — «старое, но грозное оружие».

Маска с изображением черепа жертвенного быка с VII века до н. э., с гомеровских и библейских времен, использовалась для украшения храмов, гробниц и алтарей. Бычий или бараний череп и его изображение над окном или дверьми старше любого горгониона, не говоря уж у маскаронах богов — апотропеях.

«С III века до н. э. маски с изображениями жертвенного быка стали объединять растительными гирляндами. Такими ленточными рельефами декорировали фризы храмов и общественных зданий. Иногда к орнаменту добавлялось рельефное изображение кувшина с одной ручкой (ойнохоя), использовавшегося в ритуалах жертвоприношений для разлива вина и нектара. Отличительным признаком ойнохои от других сосудов является горлышко, имеющее три стока (одно в обычном месте и два по бокам), что создавало удобства виночерпию при разливании вина. Изображение такого кувшина, склоненное несколько вперед, помещали над гирляндами между букраниями, что как бы символизировало начало праздника.

^{Невскии пр., 7–9}

Необычное объединение в орнаментальной композиции черепа животного с пышной растительной гирляндой и кувшином явилось отражением ритуала жертвоприношения, где смерть соседствовала с яркими красками праздничного зрелища.

От этого античного рельефа веет холодком каменного века и безудержным весельем языческого празднества. Букраний, заимствованный римлянами у греков, использовался ими для украшения зданий судов, торговых залов, храмов, мавзолеев и алтарей.

^{Невский пр., 7–9}

На мавзолее Цецилии Метеллы (середина I века до н. э.), который находится на Аппиевой дороге неподалеку от Рима, букрании, соединенные растительными гирляндами, живописно украшают в виде ленточного орнамента фриз этого, округлой формы монументального сооружения.

В сочетании с другими декоративными элементами фасадного декора букрании чаще всего размещаются на уровне верхних этажей или на фризах зданий, завершая художественное оформление фасадов, из-за чего на высоких зданиях, расположенных на набережных рек и каналов, а также на узких улицах их можно увидеть только при пристальном осмотре здания. Это снижает эффект изящного орнамента» ^[95].

^{Садовая ул., 21}

В том-то и дело, что букраний в орнаменте — это как испанская коррида в современном городе: привычно, напоминает балет, для зрителей сравнительно безопасно а на арене-то все по-настоящему! Поединок человека и быка — всерьез и до смерти. А смерть, как и тысячи лет назад, все так же завораживает и страшит. Про то и череп букраний! И кто его знает, зачем изваял его скульптор и зачем поместил на стену дома архитектор, в том месте, где он не особенно виден, а то и вообще незаметен.

Впервые в декоративном оформлении зданий Петербурга букрании применил Д. Кваренги на фризах фасадов торцов дугообразного корпуса Ассигнационного банка, выходящих на Садовую улицу. Здание построено в классическом стиле в 1789–1790 годах. За пять лет до этого Д. Кваренги украсил букраниями фриз фасадов Концертного зала Царского Села. Джакомо Кваренги много чего знал — в его работах нет ничего случайного, будь то завиток орнамента или вот, например, букраний.