Книга Пятая печать, страница 48 – Николай Воронцов

— А кто говорил, что не будет меня пытать, пока я сама не захочу рассказать? — игриво поинтересовалась у него Жанна.

— Приехали! — тормознул у Кировского моста Алекс и, выйдя из машины, зло хлопнул дверцей.

Здесь на небольшой автомобильной площадке перед зоной культурного отдыха стояло множество машин, в том числе с логотипами различных новостных или телевизионных компаний.

— Идем! — позвал за собой Жанну Алекс, а сам быстрым шагом направился к мосту.

— Телевидение, — показав свои документы первому же повстречавшемуся сотруднику полиции, прошел мимо него он и кивнул в сторону Жанны: — Это со мной.

Полицейских на автомобильной площадке было крайне много. Некоторые из них по одному или попарно патрулировали окрестности, обращая внимание на каждого нового, кто появлялся на автомобильной площадке.

— По возможности не мешайте, пожалуйста, работе следственной группы, — сообщил им уже вслед тот самый первый повстречавшийся сотрудник полиции, и прозвучало это явно не как просьба, а как предостережение. — Здесь куча всякого руководства и начальства! Чтобы проблем не было! Ладно?

В самом деле, место происшествия на автомобильной дорожке под мостом издали было окружено еще одним кольцом полицейских, перед которыми толпились разного рода журналисты и репортеры.

— Пожалуйста, на мешайте работе следственной группы, — время от времени сообщал один из полицейских за кольцом окружения.

Жанна и Алекс у этого кольца разместились так, что в должной мере видели то, что происходило под мостом. И несмотря даже на то, что сотрудников полиции там было немало и они в общей своей массе загораживали и труп, и колдующего над ним эксперта, было в полной мере понятно, что тело лежит на асфальте ровной звездочкой, а также и то, что это женщина со светлыми волосами.

Даже издалека Жанна узнала в погибшей ту, которая назвалась ей Альмой, а на самом деле была Альбиной.

— Смотри! Он что-то вытащил у нее изо рта! — толкнул локтем в бок уже порядком замерзшую на ветру Жанну Алекс. — Стопроцентно, это новое послание про третью печать, — и почти шепотом по памяти процитировал: — «И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я глянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей…»

Слушая его, Жанна шепотом повторяла слова. Последняя строчка практически прозвучала у нее в голове, поскольку после встречи в бургерной кое-что из переданных на обозрение Гариком текстов она успела запомнить.

В самом деле, в этот момент осматривавший труп женщины эксперт развернул какую-то бумажку, сдвинув очки на кончик носа, что-то прочел, после чего сунул бумажку в подставленный каким-то сотрудником полимерный пакет.

— Добрый день! Это Жанна. Узнали? Мне нужно с вами срочно встретиться, переговорить кое о чем, — немного отойдя от Алекса, позвонила она Викентию.

— Хорошо, — согласился тот и предложил: — Встретимся на станции метро «Калининская».

— Еду! — сообщила Жанна и, ни слова не сказав Алексу, молча направилась прочь от окруженной репортерами и сотрудниками полиции площадки под мостом к ближайшей станции метро.

Удаляясь, она чувствовала на себе печальный и растерянный взгляд Алекса, однако даже не обернулась в его сторону.

— Он хочет стать успешным журналистом, — удаляясь от него, пробурчала себе под нос Жанна и зло усмехнулась: — Тогда пусть сначала попытается заключить договор с нечистой силой. А то так и проходит всю жизнь в этом своем дурацком свитере!

Уходя, она твердо решила для себя — больше с этим молодым, но, судя по всему, очень неудачливым журналистом не встречаться. Да и как же было не считать его неудачником, если буквально все, что ему было нужно для потрясающего и гениального репортажа, было у него под рукой? Нет, он, конечно, тоже нарыл много всякой полезной информации, но до сути так и не докопался.

Увы!

После того как замелькала колоннами станция «Калининская» и двери открылись, Жанна вышла на платформу и сразу же увидела Викентия, который, хоть и неважно выглядел, с серым и осунувшимся лицом, но тем не менее как всегда был одет в свой неизменный плащ и в руке держал трость с черной резной ручкой в виде головы демона. Жанне даже показалось, будто глазки демона, увидев ее, не по-доброму как-то сверкнули своими крошечными красными камешками вместо глаз.

— Викентий Вранович! Вы мне должны объяснить… — начала было Жанна, но Ванин не дал ей продолжить:

— Я должен был это предвидеть! Это же так очевидно! Ведь это я, старый дурак, его надоумил, рассказал ему в виде забавной истории про трость и клинок, а он, видимо, и поверил. Это как раз тот случай, когда знание чего-то превращается в идею фикс и становится мотивом преступления…

— О чем вы говорите, я не понимаю, — произнесла Жанна, и слова ее утонули в ускоряющемся грохоте удаляющегося поезда.

— Я все объясню, — сказал Викентий и потопал по платформе в сторону выхода из метро.

Шел он спешно и устало, совершенно по-стариковски, едва ли не шоркая подошвами ботинок по каменным плитам, безо всякого присущего ему совсем еще недавно куртуазного манерничанья и даже трость теперь просто нес в руке, а не стучал ею по полу, как лондонский денди.

— Да объясните же мне наконец! Я хочу знать все здесь и сейчас, — попыталась остановить его Жанна.

— Надо спешить, — на ходу сообщил ей Викентий. — Мы должны его остановить, пока он не вскрыл четвертую и пятую печать.

— И еще шестую и седьмую. Печатей должно быть семь! — даже и не возразила, а скорее поправила его Жанна.

— Пять! — слегка обернувшись, на ходу сообщил Викентий. — В данном случае только пять. Вы, наверное, думаете, что за вскрытыми печатями грядет описанный в Откровениях Иоанна Богослова апокалипсис? — Викентий откровенно глумливо хмыкнул: — Ничего подобного! Ни о каком апокалипсисе тот, кто это все затеял, даже и не мечтает. Он преследует сугубо свои личные цели. Он в самом деле поверил в то, что древнее знание и магический оккультный ритуал могут помочь ему в решении его собственных личных проблем. А я-то, дурак, даже и не подумал, когда ему все это рассказывал, что самый страшный сон может стать явью.

— Да объясните же мне все, я ничего не понимаю. О чем вы? — почти что схватила его за руку и заставила остановиться Жанна.

— В оккультизме цифра пять — магическое число. Пять лучей у пентаграммы и пять описанных в священном писании печатей, которые необходимо снять, чтобы по легенде пробудить древнейшее чудовище ада, слугу Люцифера и по совместительству его персонального секретаря, демона Ваалберита. Это не я придумал, — переведя дыхание, тяжело сообщил он и снова заговорил о чем-то непонятном: — Это учение одного из старинных магических орденов. Я, как человек выросший при атеизме и, так сказать, привитый этим чудодейственным лекарством от всякой какой бы то ни было религии, даже и подумать не мог, что для кого-то это древнее учение может стать руководством к действию.