Онлайн книга «Желтые розы для актрисы»
– Недешевое, – призналась продавщица. – За каждый заказ салону выплачивалась дополнительная тысяча рублей в качестве премии. – М-м-м, – одобрительно промычал Инок, посмотрев и на Сашу. – Щедро, щедро. А как заказчики расплачивались? – На карту переводили сумму в день доставки. – Догадываюсь, что от вас не требовали фотоотчет отправить… – Как бы мы отправили фотоотчет, если не имеем номера? – задала ему встречный вопрос продавщица. – Ну, да, ну, да, – согласился Инок. – А скажите, когда вам надо доставить следующий букет? – Пока не было заказа. Обычно звонок поступает за пару дней, ведь нам еще надо цветы привезти со склада, это же другой город. Все-таки вы обеспокоены, что-то не так? Иннокентий остановил долгий взгляд на ее уставших глазах, подсознательно проверяя, утаила ли она что-либо. Ей здесь так скучно, покупателей мало, а тут золотой клиент привалил, да ради него она солжет на всю тысячу рублей, что кидает ей в виде премии заказчик. Между тем продавщица спокойно смотрела на него, ожидая ответа, обычно люди с задней мыслью виновато уводят взгляд в сторону. Через паузу он ответил тоже вопросом: – А разве вас не насторожили бы дорогие букеты с похоронными лентами от неизвестных поклонников? – Извините… Я только выполнила заказ… – Мы вас и не виним, что вы! На прощание он купил три белые хризантемы и, попрощавшись с женщиной, Инок с Сашей вышли из цветочного салона. Машина стояла неподалеку, к ней шли медленно, торопиться-то некуда, до вечернего спектакля времени много. Иннокентий должен был монтировать декорации, но отпросился на часок, ему не отказали только потому, что сам он всегда готов выручить. А там где час, там и двадцать минут плюс. Короче, парень не переживал. Осень аномально теплая и затянулась в нынешнем году. Но вот похолодало, и существенно, на небо наползли серые тучи, по тротуару переваливались багровые и желтые листья. Опять желтый цвет, цвет осени и умирания, он просто преследует Сашу. Поскольку Иннокентий молчал, а она из беседы с продавщицей не вынесла абсолютно ничего полезного, вздохнула: – Мой поклонник обязательно объявится, я чувствую. Внезапно. Чтобы я на месте умерла. – У него будут клыки, длинные когти, весь волосатый, а случится это в полнолуние, – мрачновато пошутил Инок. – Но если серьезно, не нравится мне история с твоими цветочками, отдает не только мистикой, а самым настоящим заговором. Покопайся в памяти, ты ничего не натворила, за что тебе захотелось бы, например, мстить? – По ночам летала на метле, крала младенцев и поедала их на Лысой Горе, – тоже мрачно сострила Саша. – Ты столько задал вопросов продавщице… я не поняла смысла. – А тебе и не надо. Резковато ответил, Саша надулась, закусила губу и опустила голову. Собственно, ему было нечем порадовать девушку, раздражение этим и вызвано. Иннокентий предпринял попытку загладить вину, несмело обнял за плечи Сашу, по-дружески обнял, а она шевельнула плечами, высвобождаясь: – Не обнимай меня. – Не буду. Не сердись, Саша, я задавал вопросы от балды, первые, что приходили в голову… ну, просто искал, за что можно зацепиться. – Зацепился? – Нет. Но озадачился. Мутноватая история… Думаю, не поклонник одаривает тебя цветами. – Знаешь, об этом я и сама догадалась. Пришли к машине, которая пискнула и «подмигнула» фарами, когда Иннокентий нажал на брелок. Саша хотела открыть дверцу, однако ее добровольный помощник поспешил это сделать сам, что в данном городе нетипично для мужского населения. Она уселась на свое место, и вдруг ее осенила простая мысль: – А маньяк? Вдруг это маньяк? Инок захлопнул дверцу, обошел нос кроссовера, а ответил, когда очутился в кресле водителя: – Маньяк? Возможно. Это тебе. Белые хризантемы, с идеально одинаковыми лепестками, словно вылепленные из воска, производившие впечатление неживых цветов, не хватало маленькой детали – похоронной ленты. Саша инстинктивно подалась корпусом к дверце, отстраняясь от букета: – Я больше не люблю срезанные цветы. Никакие. – Почему? – Так… – И что я теперь, как дурак буду ходить с ними? – Ходи как умный. Или отдай кому-нибудь. Равнодушно пожав плечами, Инок кинул хризантемы через свое плечо и – да, они упали точно на заднее сиденье. Ловкий парень. Ловких немало на белом свете, встретились они и ей… * * * …Да, стала абсолютно безвольной тряпичной куклой, не способной ни говорить, ни кричать, ни сопротивляться. Только понимала боль и что шатание предметов явление ненормальное, нужно переждать этот момент, а потом… Не успела решить, что должно быть потом, так как Роберт подхватил ее с пола за руки-плети и с силой бросил на стол лицом вниз. Это был тоже болезненный удар, боль пронзила от носа в лоб и захватила голову. А где-то на периферии сознания, она слышала отдаленный, искаженный голос Роберта, словно пропущенный через пустой резервуар, оттого сливающийся с эхом: – Я тебе покажу, кто из нас свинья… Сейчас вставлю тебе, и узнаешь… Вот когда понимаешь, как нужна голова! Точнее, ясный ум. Именно голова руководит телом, без нее ты – ноль! Но эта часть не вернулась на место, потому тело находилось в нелепой беспомощности. Саша понимала происходящее, а ничего не могла поделать, даже позвать на помощь не получалось. Собирая силы для отпора, она вдруг почувствовала, что в состоянии управлять руками, Саша оперлась о стол и приподнялась, но сволочь Роберт ударил ее в спину, она снова упала лицом в стол. После этой слабой попытки высвободиться он заломил ей руки назад и возился с юбками, чертыхаясь. Юбки спасали Сашу – они слишком широкие, ткани скользкие, пока доберешься… У нее снова был шанс, она собирала силы. Внезапно почувствовала свободу. Полную. Словно Роберт отлип от нее. Может, он пришел в себя и одумался? Но раздался грохот… падение человеческого тела… Мужской голос (не Роберта) прорычал: – Ты что делаешь, скотина?! И снова грохот, только громче. Стон… Чьи-то руки осторожно взяли Сашу за плечи, помогая подняться, новый голос спросил, конечно, ее: – Ты как? – М-м… – застонала она, ибо голова затрещала, будто там сотня трещоток пришла в движение. – Я? Хорошо… наверное… – Ты сядь, сядь… Алексей, а это был он, усадил ее на стул, суетливо достал платок из кармана, с соседнего стола схватил вазу и, выкинув оттуда гвоздики, смочил его. Вернувшись к Саше, приложил к ее носу мокрый платок: – У тебя кровь… Держи паток. – Спасибо, – вымолвила она полушепотом, беря платок, а руки еще толком не слушались, к тому же тряслись. |