Онлайн книга «Катары»
|
На них напала солдатня, в Марманде развязав Резню, какой не видел свет. В одну толпу согнав И стариков, и молодых, одежды с них сорвав, Французы истребили всех, ширь улиц и дворов Телами мертвыми устлав. Не просто заколов, Но вырвав сердце из груди, клинком живот вспоров, Над жертвами глумился враг. Французы, разорив Весь город, в пепел и золу постройки превратив, Не пощадили никого, ни донн, ни юных дев. Цвет изменила вся земля, от крови покраснев; Была та бойня и резня страшнее страшных снов, Ковер же мяса и костей, обрубков и кусков, Казалось, постлан был дождем, упавшим с облаков. Когда же город был сожжен, все войско чужаков Пустилось снова в путь. (ПКП, 212)
Обагрив кровью Марманд, теперь большая и грозная армия двинулась в июне 1219 года к Тулузе под предводительством сына французского короля. Будущий Людовик VIII, за которым следовал его знаменосец, шел по полям и дорогам, увлекая за собой «неисчислимую свору» французов, фламандцев, анжуйцев, нормандцев, немцев, баварцев и многих других, армию «убийц» (ПКП, 213), отягощенную повозками, мулами, палатками, мешками, битком набитыми золотом, — армию, численность которой наш анонимный автор оценил в «тринадцать сотен тысяч человек» (число, совершенно очевидно, преувеличенное), а за ней следовали «пять тысяч пастырей святых» — прелатов, епископов, аббатов, каноников и монахов, ибо, как осмотрительно говорили прелаты, «меч должен предшествовать кресту». Увидев, какое огромное войско приближается к стенам их города, тулузцы испугались, и их консулы — в наши дни написали бы «муниципальные советники» — без промедления разослали во все стороны быстрых гонцов: Тотчас посланцев и гонцов направил магистрат К баронам края, им сообщив, что город видеть рад В своих пределах тех, кому дороже всех щедрот Свобода, Рыцарство и Честь, кто хочет свой феод Себя, достоинство свое спасти от вражьих орд. Так говорили те гонцы: «Все, чем богат наш род, Да будет отдано тому, кто в руки меч возьмет!» Пришли в Тулузу, взяв мечи, дабы врага громить, И те, кто опытом богат, и те, кто родовит, Пятнадцать сотен храбрецов, каких не видел свет. (ПКП, 213)
В ожидании вражеского наступления граф Раймонд VII заперся в городе. Он побуждал свой народ идти в бой, велел выставить в базилике Сен-Сернен мощи святого епископа Экзюпера, покровителя Тулузы, и созвал своих баронов на совет. Главный его советник, Пельфор де Рабастан, считавшийся хорошим оратором, встал и обратился с речью к собравшимся: «[...] Сеньоры! Спору нет, Что нужно мудрость проявить, отринув злобы гнет, Ведь, сделай мы неверный шаг, беда произойдет. Король французский нам грозит, прислав сюда солдат; Столь жаждут крови чужаки, столь нас убить хотят, Что опрометчивость в делах поможет нам навряд. Тулузский граф пред королем ни в чем не виноват, Он свято чтил вассальный долг, как родич [136], друг и брат, И нужно вновь восстановить меж ними прежний лад, Пока в предместья и сады не вторгся супостат. На графа сердится король? Спор завершая тот, Пускай со свитой небольшой в Тулузу он войдет — И граф, как преданный вассал, а не изгой-файдит, Ему на верность присягнет и город свой вручит, Король же стражу и дозор на башнях разместит, Сеньор вассала пощадит, отринув злой навет, Иль нам останется одно: дать Небесам обет, Всем сердцем вверившись Христу, который был распят!» (ПКП, 213)
Бароны его поддержали, однако граф Тулузский не разделял мнения Пельфора: «Хоть мудр совет, но в нем — изъян, как люди говорят. Король и впрямь был мой сеньор, но то, что он творит Несправедливость, ясно всем. Когда бы мне обид Король французский не нанес, забыв и честь, и стыд, Никто б меня не упрекнул, что мною долг забыт! Король сам первый поднял меч. Уж стяг французский взвит В Марманде. Войско короля к Тулузе путь стремит. Спешат, знамена развернув, пустив коней в намет, Убийцы, кои взяли Крест, и прочий наглый сброд, И ныне гнев на короля в душе моей растет. Французы яры и храбры, как волки в гуще стад, Вкруг короля — клеветники, что нас пред ним чернят; Могу ли, слабость проявив, смягчить сердец гранит? О нет, я лишь удвою боль, что враг мне причинит. Когда французы, взяв мечи, жестокий бой начнут, Когда их шлемы и щиты у наших стен блеснут, Мы им дадим такой отпор, что дрогнет небосвод, И наземь всадники падут, как переспелый плод. Клянусь, сговорчивее тот, кого печаль долит, И с нами принц подпишет мир и договор скрепит, Но прежде чем утихнет жар и пламя догорит, Никто не сможет через топь найти надежный брод. Час грянул! Иль удар врага, как чашу, разобьет Тулузу, иль в ее стенах мы обретем оплот, и, полня радостью сердца, вновь Роза расцветет». (ПКП, 213)
Затем автор «Песни о крестовом походе» живо и с блеском описывает нам в последней лессе поэмы храбрость тулузцев, готовых любой ценой отстаивать свой город от нападений французского принца Луи: Дабы злодеев и убийц изгнать с позором вон, А также графа защитить, что не для зла рожден, Бароны края, спесь врага ценя в гнилой каштан, Решили силой поддержать тулузских горожан. Возглавил войско юный граф, скажу вам не в обман, И те, кто чести не отверг, на ратный подвиг зван, Делили поровну труды, забыв покой и сон, И охраняли день и ночь ворота и донжон. Нашлись достойные вожди для каждой из дружин. |