Онлайн книга «От десятой луны до четвертой»
Воспитанницы первые минуты завистливо принюхивались, а потом, дружно сложив головы на тетрадки, намертво заснули под бормотание преподавателя. Бурому Магистру путем длительных настойчивых усилий удалось перевести взгляд с кончика носа в относительную даль, он увидел, что все слушательницы спят, и тоже прилег под доской, положив под голову свою шапочку. Надзидама не заметила, что преподаватель закончил говорить, продолжала сидеть прямо и кивать головой через равные промежутки, как бы в такт его словам. В таком виде нас и застал Серый Ректор, который единственный из лиц, имеющих отношение к пансионату, ходил бодрый, так как жил на втором этаже, имел шторы и не пил слезку плохой выгонки. И он сделал выводы из увиденного. Вечером, когда мы уже надевали ночные рубашки, готовясь опять всю ночь вскакивать по малейшему шороху, в комнату вошла временно приставленная к нам надзидама в сопровождении двух охранников. Поднялся дружный визг. — Девочки! — величественно, но немного гнусаво сказала надзидама, от которой с новой силой пахло ароматной эссенцией. — Не бойтесь! Это ваша охрана, спите теперь спокойно! После чего потрепала одного из охранников по щеке и, слегка пошатываясь, ушла. Мы обрадовались, что можно не бояться, и выключились моментально. Но ненадолго. Сквозь сон я почувствовала, что лежу теперь на своей кровати не одна. Вообще-то со стороны того, кто это сделал, поступок был чистейшим свинством: кровати у нас узкие. Я открыла один глаз. Потом не поверила ему и открыла второй. Охрана таинственным, неизвестным природе образом размножилась, и теперь нас каждую охранял свой персональный охранник. Мой покой оберегал целеустремленный Янтарный. Решил, видимо, все-таки выбить из меня нужную его самолюбию реакцию. — Привет, охрана! — сказала я ему сонно. — Арбалет принес? — Целоваться будем? — спросил в ответ Янтарный. — Зачем? — не поняла со сна я. — Чтобы время скоротать. — А чего его коротать, оно и так короткое. — Так я же тебе нравлюсь. — Ага, но только с арбалетом. — Вас, Умных, не переговоришь! — сделал правильный вывод Янтарный и заткнул мне рот своим ртом. Целоваться он умел, это было правдой. В каждом деле нужна искра богов, и в этом Янтарный был безумно талантлив. Наверное, потому и злился на меня, что не ценю. Я ценила, но домой хотела больше, чем целоваться с ним. — Ну зачем ты себя растравляешь? — спросила я, когда он дал возможность говорить. — Сам себя накачиваешь, а виновата буду, как обычно, я. — Но я же не слепой! — зашипел Янтарный. — Тебе приятно, я же чувствую! — Да кто отрицает, что неприятно?! — возмутилась я. — С самого начала твержу: божественно, бесподобно, неописуемо. Что тебе еще надо? Кровать под нами опасно заскрипела. Похоже, и Янтарный заскрипел зубами. — Значит, я все-таки тебе не нравлюсь! — Нравишься, еще как нравишься, такие мускулистые ягодицы в наше хилое время редко встречаются. Про мускулистые ягодицы это я зря сгоряча ляпнула. Да еще в полном народу дортуаре. Мне стало стыдно, в конечном итоге, зла он мне не делал, напрасно я его обидела… Побелевший Янтарный дернулся, чтобы вскочить, я вцепилась в него руками, ногами и хвостом и зашептала в ухо: — Ну прости, ну что ты, Умных не знаешь, мы сначала скажем, а потом подумаем, просто ты такой забавный со своим желанием что-то мне доказать. Не уходи, ну не уходи, пожалуйста… Глупое положение, просто глупейшее. Как раз по мне. Выпендривалась, выпендривалась и все ради того, чтобы не отпускать кавалера со своей кровати. А чего тогда выпендривалась, спрашивается? И что с ним делать дальше? Янтарный молчал. Это было настолько обиженное молчание, что впору было опять рассмеяться. Но тогда бы он оскорбился навсегда. Вот задача… — Ну не сердись, — потерлась я щекой об его щеку. Никакой реакции. Я подумала и погладила его по голове. Прежнее обиженное сопение. По чему бы его еще погладить? Я добрая тоже до определенных пределов. Не хочет мириться, не надо. Истекать виноватостью до конца мира не собираюсь. Выпустив охранника из объятий, я холодно сказала: — Желаю успешного несения караульной службы. Страдайте, пожалуйста, в более гостеприимном месте. Здесь найдется много теплых женских душ, которые с радостью облегчат ваши страдания. Катись отсюда. Надоел. Спать хочу. — Обиделась? — нарушил молчание Янтарный. — Нечего мне обижаться, я могу испытывать только чувство невероятного польщения от оказанной мне чести. Как же, Сильный осчастливил вниманием Умную. — Не один я упертый, у тебя, оказывается, свой бзик есть. Какая мне разница, из кого ты? — Как же, мое государственное приданое тебя тоже мало волнует? А зачем ты тогда здесь? Любишь горы и уединенную жизнь? — Я военный. — Вы все военные. И все красавцы как на подбор. Что-то не видела я в Легионе такого количества безупречных мужчин. Там рожа одна корявее другой. И ты хочешь сказать, что вы тут такие все случайно? Да? Говори это своим цыпочкам, которые, как ты утверждаешь, на моем месте бы вели себя совершенно иначе! Я пока Умная и знаю, какого хрена вы здесь! Какая тебе разница, нравится мне или нет?! Для тебя главное точно определить, что за меня государство отвалит, какую должность и какую землю. Только, извини, в реестре пансионата я слабо котируюсь, нет у моих папы с мамой хорошего поместья, куда можно будет заселиться. Это даже по номеру ясно. Если девушка в третьем десятке, значит, с обеспечением туговато, кроме имени за душой ничего. Ты этого не знал? Вот и катись, ищи более отзывчивую душу! Которая тебя оценит! Вот уж не думала, что разревусь. Я всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, Янтарный лежал рядом и дышал мне в шею. В кои-то веки было тепло, хоть и тесно, только его ремни царапались. Потом раздался свист. Охранники начали улетучиваться. Янтарный прикоснулся губами к моей шее и тоже исчез, только кровать скрипнула. Накрывшись одеялом с головой, я заснула. * * * Но не для всех эта ночь прошла так безболезненно. Люди, которые обслуживали хозяйственные нужды Пряжки, жили почему-то не в крепости, а в отдельной деревушке неподалеку. Так было заведено исстари, с основания здесь сторожевого поста. Утром они приходили, вечером уходили обратно, некоторые дежурили сутками, смотря по тому, какую работу выполняли. |