Онлайн книга «От десятой луны до четвертой»
За дверью снова был туннель, еще неуютнее первого, но зато короче. Свод его давил на макушку громадной, неподъемной тяжестью того, что располагалось над туннелем. Ощущения были, как у клопа, придавленного шкафом. Кончился дверью и этот туннель. Опять понадобился черный ключ. Дверь открылась в какой-то овраг. У меня уже и сил изумляться не было, хотелось, чтобы все поскорее закончилось, а в темном ли коридоре, в сером ли овраге — мне без разницы. Ректор вышел осторожно, пригибаясь и поглядывая на небо. Повернул направо и пошел по оврагу. Мы за ним. Тут я поняла, где находимся: с той стороны северной стены, в ущелье! И точно, овраг вывел нас на поверхность, над головами возвышалась необъятная северная стена, монолитная и неуступчивая. Пригнувшийся Ректор торопился и суетился, словно сверху на него могло что-то упасть. Он вдруг резко толкнул меня в сторону ущелья, так что от неожиданности я упала и тюкнулась лицом в землю. — Ты их освободила, — злорадно выкрикнул он, — вот сама с ними и разбирайся! Ребята, за мной! Он повернулся и поспешил снова укрыться в овраге. Янтарный остался стоять. — Веревку надо забрать… — сумрачно сказал он. — Брось, — отмахнулся Ректор, — о каком барахле сейчас думаешь! — Я говорю, надо забрать!- неуступчиво повторил Янтарный. — Она новая, ее хрен спишешь! Предупредить надо было, тогда бы старой связали. — Тогда сними, — сдался Ректор. — Мы тебя внизу подождем. И он опять опасливо покосился в глубину молчащего ущелья. Янтарный подошел ко мне, одной рукой поднял и поставил на ноги, начал развязывать стягивающую кисти веревку. Вид у него был сосредоточенный. — Я вечером сюда выберусь, — тихо сказал он. — Что тебе нужно? — Под моей кроватью сундучок. В нем дорожный мешок. Его, — коротко ответила я. Янтарный снял веревку и ушел. Я осталась в пустоте. Это была ничейная земля — за вставшей грудью на пути выхода из Драконовой Залежи северной стеной царила Пряжка, в ущелье же теперь обитали драконы. Добрый дяденька Серый Ректор выпнул меня сюда, чтобы именно от них приняла я печальный, но, по его мнению, вполне заслуженный конец. Нашел крайнюю! А сам он?! Теперь я понимаю, какого рода донос мог настрочить бывший начальник охраны, застукав Ректора за собиранием опасной коллекции штырей. Видно, вычитал что-то в старых записях и начал делать то, что совершенно не поощрялось Службой Надзора за Порядком. Как ни смешно, но, наверное, и правда, без символистов не обошлось. Я начала представлять, что могло произойти между начальником охраны и Ректором на лестничной площадке перед окончанием лекции, но потом мне вдруг стало так неинтересно об этом думать… Словно Пряжка отпустила меня, отгородилась стеной и все ее страшные тайны стали мне до фонаря. Я бесцельно побрела по ничейной земле. Нашла под пригорком, на котором кучковались молодые осинки и березки, ямку, заполненную прошлогодней, припахивающей сушеными яблоками листвой. Северная стена, несмотря на все свои претензии, не могла заслонить солнца. Деревца стояли еще лысые, почки только-только начали набухать. Солнце уже поднялось высоко и пригревало залежи листвы. Я устроилась в этом листвяном гнезде, подставила лицо солнцу, закрыла глаза… Ко мне пришла Ракушка. В пансионате я никогда не могла ее увидеть, представить, будто я дома. Словно не пускала Пряжка на свою территорию ненужных воспоминаний, не давала расслабиться, заставляя даже во сне выставлять локти, обороняться от ее власти. А тут я снова услышала море, уловила его запах. Ракушка пришла ли ко мне, или я пришла в Ракушку, но ноги понесли меня по знакомой мощеной улице Старой Яблони, поднимающейся в горку от бухты. Ползли по светлым стенам домов вьющиеся розы, темнел, оплетая балконы и беседки, плющ. Я дошла до дома, тихонько вошла… Мама пекла на кухне пирожки, папа возился в саду… Поблескивали буквы на корешках книг, стоящих на занимающей всю стену полке, я медленно разбирала такие привычные названия: "История Чрева Мира", "Жизнеописания", "Судоводная астрономия", "Признаки бури", "Метеорологика", "О небесных явлениях", "К потерпевшим кораблекрушение". Лежали на столе рукописи и морские карты… Комната сестры, пустая. Моя комната. Пустая. Я открыла дверь, тихонько скользнула под легкий полог своей кровати, который в детстве всегда казался мне парусом. Закрыла глаза… Я спала в ворохе листвы до тех пор, пока солнце не переместилось и не перестало освещать пригорок. Без него сразу стало холодно и сон пропал. Зато появилась и загудела внутри злость, обида и возмущение. Янтарный появился вечером, как и обещал. Принес мой дорожный мешок. — Давай я проведу тебя обратно, спрячу в казарме, — предложил он. — Ребята не выдадут, не бойся. — Не надо. — Не хочешь, не надо. Тогда постараюсь носить тебе еду, хотя бы через день, а там, глядишь, и придумаю, как выбраться. — Не надо. — А что тебе надо?! — закричал разгневавшийся Янтарный. — Уходи из Пряжки! — попросила я. — Уходи. Пряжки не будет. — Ты сошла с ума? — коротко спросил Янтарный. — Не знаю, — честно ответила я. — Знаю, что Пряжки не будет. Не хочу, чтобы ты погиб. — Ты и обычно-то была ненормальная, а сейчас сама себя переплюнула! — сделал вывод Янтарный. Я пожала плечами. Почему так говорю, почему не принимаю его помощь — не знала. И знать не хотела. Не отвечая ему, я растянула завязки дорожного мешка, достала все припасенное для побега, выложила на землю. На дне дожидался меня легионерский костюм. Уже не придавая никакого значения тому, что Янтарный стоит рядом и смотрит, я с наслаждением стянула пансионатские тряпки, решительно оставшись голой. И с радостью наподдала им ногой, отправив в ведущий к потайной двери овраг. Затем надела самое дорогое из продававшегося в Хвосте Коровы белье, натянула узкие лосины, кожаную куртку. Надела сапоги. На украшенный металлическими заклепками пояс повесила ножны с кинжалом из могильника Молниеносного. Застегнула пояс на талии. Вроде бы все, но что-то тревожило. Вспомнила и сорвала с волос серый суконный бант, который, по мнению пансионатского начальства, несмотря на свою сиротскую стоимость, страшно нас украшал, отправила его вслед за приличными юбками и башмаками с устойчивым каблуком. Волосы радостно рассыпались по плечам и спине. В который раз подумала: как странно, у сестры волосы светлые, у меня темные. У нее глаза темные, у меня светлые. Она больше в папу, я в маму. А голоса одинаковые. |