Онлайн книга «Последние из Валуа»
Приготовление блюд было возложено на одну пожилую вдовушку, жившую по соседству, Марту Галлу, которая, по слухам, была весьма искусной кухаркой. Из окна своей спальни, укрывшись за занавеской, я могла видеть, как жених и невеста в сопровождении родственников направились в церковь. Как только оба семейства и музыканты исчезли за углом улочки, что вела к Аннунсиате – ближайшей церкви, я выскочила на улицу и засеменила к дому Клавоне. У окна, на первом этаже, сидела, взбивая тесто для zeppole, сладкого пирога, который, как вы, конечно, знаете, госпожа, неаполитанцы просто обожают, старая Марта Галла. Взбивая и перевзбивая тесто, и то и дело поглядывая на печь, в которой томились пять или шесть основных блюд. Я подошла к окну. «А, это ты, Нанелла!» И, сочтя необходимым наградить меня утешительным комплиментом, добрая женщина продолжала сочувствующим тоном: «Поистине, Маттео не очень хорошо поступил с тобой… как я считаю. Но ты девица видная, так что не переживай: у тебя таких, как он, еще штук десять будет!..» «Я тоже так думаю», – весело отвечала я. «Вот и правильно, что не печалишься. Как тебе мое тесто? Вроде ничего получилось, а?» «Лучше и быть не может!» «Вот-вот! Капельку водки, ложечку оливкового масла, чтобы стало полегче – и дело с концом. Пока не подойдет время делать zeppole, и трогать его не буду». «А вы на вкус его не пробуете?» «Уже пробовала разок – хватит!» «Ах!» «Что такое?» «У вас ничего не горит, Марта? Смотрите, от той кастрюли, что слева, какой-то дым поднимается…» «Да-да, там у меня кролики тушатся. Верно, слишком много угля подкинула!» И, вмиг позабыв о тесте, кухарка бросилась к своим кроликам. Флакон был у меня в руке, и мне оставалось лишь перегнуться через подоконник, что я и сделала. «До свидания, Марта». «До свидания, милая». Я вернулась домой и заперлась в своей комнате. Молодые вернулись лишь через два часа. О, какими долгими они мне показались, эти два часа! Наконец зазвучали скрипки, возвещая о возвращении моих врагов. Моих врагов! С теми, кого я ненавидела всеми фибрами моей души, были люди – и таковых было большинство, – к которым я не испытывала никакой враждебности. Им тоже предстояло умереть! А, тем хуже! Зачем явились на эту ненавистную свадьбу? Короче, они вернулись. Немногочисленные блюда уже стояли на столе; не хватало только zeppole, которые подают на десерт. Все расселись все своим местам. Я слышала, как они кричат и смеются, слышала, как они чокаются кубками, в которых плещется молодое граньянское вино. Zeppole! Zeppole! Когда же наконец они начнут есть zeppole? Ах! Что, если Себастьяно Гритти меня обманул, или, скорее, обманулся сам! Что, если его яд, добавленный в столь малом количестве в столь большое блюдо, не произведет должного эффекта! Они по-прежнему смеялись и пили. «За здоровье молодых! За здоровье Флавии! За здоровье Маттео!» Да! За их здоровье! После zeppole! Улицу огласили радостные крики: сердце едва не выскочило у меня из груди. Они так радовались потому, что им вынесли их любимое блюдо! Тишина. Они делили пирог. Я вся затряслась, как в ознобе. О, Себастьяно Гритти! Они смеялись уже не так громко! Вообще перестали смеяться! Снова тишина, более продолжительная, чем первая, а затем – крик, изданный Мартой Галлой… Крик ужаса, на который сбежались все соседи. Я тоже вышла на улицу и пробилась сквозь толпу. Через открытые окна зала я смогла их увидеть: они все были мертвы! Все до единого! Каждый умер на том самом месте, какое занимал за столом! Все были мертвы, словно пораженные молнией; один, зажав в руке кубок, другой, склонившись над тарелкой… Маттео держал Флавию за руку. Вызвали полицию и врача. От zeppole не осталось и следа: их уничтожили в мгновение ока. Но оставались другие блюда. Произведя осмотр, врач заявил, что они отравились ядовитыми грибами, которыми был нашпигован кролик. На кухне рыдала, громко причитая, Марта Галла. Ее, как могли, успокаивали; говорили: не ее, мол, вина; во всем виноваты грибы. На следующий день всех, кто гулял на свадьбе, похоронили. Я присутствовали при погребении вместе с отцом, матерью и братом. Выйдя с кладбища, я побежала к Себастьяно Гритти. «Ну что?» «Они все мертвы». Я рассказала ему, как все было. «Совесть не мучает?» Я пожала плечами. В тот же день он начал посвящать меня в тайны своей науки. Великой науки, госпожа! Всему, что я знаю, меня научил Себастьяно Гритти. Тем не менее я пожелала обучаться и у других сведущих в этом деле людей; так, во Флоренции, я – как, впрочем, и ваш парфюмер, Рене – целый год работала в лаборатории Параффизи, одного из самых знаменитых в Италии производителей быстродействующих ядов, и, скажу откровенно, Параффизи и в подметки не годился Себастьяно Гритти. Стоит ли удивляться, что, будучи учеником столь посредственного учителя, ваш Рене так и не достиг вершин этого мастерства? Хотя, кто знает: может, у меня имелась природная расположенность к этой науке? Да, Себастьяно Гритти научил меня всему, но я все это довела до совершенства. – Но с какой целью Себастьяно Гритти, живший в уединении вдали от родины, занимался токсикологией? – Полагаю, из интереса, из любви к этой ужасной науке, которая стала для него страстью… после того как перестала быть средством. Сам он объяснял мне это так: «Видишь ли, малышка, чем дольше ты живешь, тем больше убеждаешься – через ненависть, жажду мести или соблазн наживы, – что половина мира только того и хочет, что уничтожить другую половину… Так вот: тот, кто сможет снабдить всех тех, кто о них мечтает, надежными средствами, которые позволят им, никак себя не компрометируя, избавиться от ненавистного соперника, надоевшей жены или же заносчивого начальника – список можно продолжить – быстро станет баснословно богатым человеком… Я уже стар, и потребности мои не так велики, как в былые годы; ты же, напротив, молода, красива, энергична как телом, так и душой, и заслуживаешь самого блестящего будущего. Работай, Нанелла, работай, и однажды мы вместе отправимся в какую-нибудь новую страну, где сможем опробовать твои, полученные от меня, знания, чтобы затем насладиться твоими триумфами!» Реализовать этот проект Себастьяно Гритти помешала смерть. Однажды, когда мы, беседуя о том о сем, гуляли по саду, он вдруг побледнел, закрыл глаза и упал навзничь. Я сбегала за Наталом. Вместе мы перенесли больного домой, уложили в постель, дали ему укрепляющее лекарство, и он пришел в сознание… Но часы его были сочтены, и он сам понимал это. |