Книга Кристина + Сергей = Смерть. Любовь под присмотром КГБ, страница 86 – Леонид Млечин

Зал зааплодировал.

— В связи с этим освободить председателя президиума Верховного Совета СССР товарища Подгорного Николая Викторовича от занимаемой должности и от обязанностей члена политбюро ЦК КПСС.

Зал вновь зааплодировал. Подгорный, который не мог прийти в себя, собрал свои бумаги и поднялся. Но Суслов его остановил:

— Посиди пока еще здесь.

Михаил Андреевич осведомился у зала:

— Какие будут предложения? Голосовать в целом?

Дисциплинированные голоса в зале подтвердили:

— Голосовать в целом.

— Кто за — прошу поднять руку, — сказал Суслов. — Прошу опустить. Кто против? Нет таких. Кто воздержался? Нет.

Михаил Андреевич объявил:

— Решение принято единогласно.

Зал не только стал восторженно аплодировать, но и встал. Подгорный растерянно повернулся к Суслову. Тот показал ему рукой вниз:

— Теперь садись в зал со всеми.

Николай Викторович покорно спустился. Только одно место во втором ряду оставалось свободным. Отдел организационно-партийной работы ЦК всю процедуру продумал заранее.

После заседания Громыко крепко пожал Брежневу руку:

— Поздравляю, Леонид Ильич.

Завидово. Военно-охотничье хозяйство министерства обороны

Советника президента Соединенных Штатов по национальной безопасности Генри Киссинджера сразу из аэропорта повезли в Завидово, на сто первый километр Ленинградского шоссе.

Брежнев предложил американцу поохотиться на кабанов. Киссинджер стрелять не стал. Леонид Ильич одного кабана свалил, а другого ранил. Егерь отправился за ним в погоню. Остались втроем — Брежнев, Киссинджер и Добрынин, который достал из сумки заготовленные припасы: батон белого, полбуханки черного, колбасу, сыр, огурцы, помидоры и бутылку «Столичной».

Брежнев сказал Киссинджеру:

— Ну что, Генри, приступим? И не сиди без дела — бери нож и режь колбасу.

Добрынин перевел, и Киссинджер взялся за нож.

Леонид Ильич разлил водку и завел разговор на важнейшую тему:

— Почему вы хотите помешать нашим нефтяникам выйти на мировой рынок? Америка должна быть заинтересована в том, чтобы нефти было больше, ведь цена понизится, а для вас это важно… Но вы вводите санкции и не позволяете нам покупать современное оборудование для нефтедобычи. И мешаете нашему сотрудничеству с компанией Оазисов. Объясни вашу позицию, Генри.

МИД. Кабинет Громыко

Анатолий Федорович Добрынин на следующий день докладывал Громыко о переговорах с Киссинджером:

— Леонид Ильич очень солидно и взвешенно высказался по нефтяным делам. А потом…

Добрынин заулыбался.

— Заботливо припасенную бутылочку охлажденной «Столичной» мы распили. Ну, на троих мужиков немного. Леонид Ильич сказал Киссинджеру, что хотел бы установить с американским президентом личные, доверительные отношения. Этому, сказал Брежнев, его учил один из представителей старой гвардии большевиков.

Громыко спросил Добрынина:

— Леонид Ильич пояснил, кого он имел в виду?

— Нет.

Громыко, довольный, заметил:

— Это ему Молотов советовал. Я помню.

— А дальше генеральный, — не без смущения продолжал Добрынин, — вроде бы захмелел. Леонид Ильич говорил, как трудно ему в вопросах установления хороших отношений с Соединенными Штатами убеждать коллег по руководству. Он стал жаловаться, как ему трудно, потому что приходится выслушивать «всякие глупости» членов политбюро и учитывать их мнение. Он даже сказал, что некоторые из них подкапываются под него и ему приходится быть начеку.

Добрынин помялся:

— Разумеется, в записи беседы я эти слова не указал.

— Правильно, — кивнул Громыко.

Добрынин спросил министра:

— А что, это действительно так?

Андрей Андреевич ответил осторожно:

— На политбюро случаются споры. Вы сами были тому свидетелем. У каждого ведомства свои интересы… Но насчет того, что кто-то подкапывается под Леонида Ильича… Скажу так. Те, кто сомневался в его праве руководить партией и государством, давно не в политбюро.

— Я удивился, что он так быстро захмелел и стал так откровенно говорить…

Громыко снисходительно посмотрел на посла:

— Сколько я знаю Леонида Ильича, ни разу не видел его хмельным.

Добрынин недоуменно развел руками:

— Так что же это было?

Громыко пояснил:

— То, что вы наблюдали, — метод. Переговорная тактика. Леонид Ильич хотел, чтобы его монолог был воспринят как проявление искренности и желание объяснить ситуацию в Кремле. И это одновременно своего рода игра: я-то обеими руками «за», но не я один решаю… На самом деле он хотел объяснить американцам, если они всерьез хотят договариваться, им придется учитывать его мнение, идти ему навстречу и соглашаться на уступки…

Громыко подошел к окну. На другой стороне улицы висели портреты членов политбюро. Рабочие в спецодежде снимали большой портрет Подгорного, отправленного на пенсию.

— Леонид Ильич — сторонник разрядки, переговоров и ограничения вооружений, — заключил министр иностранных дел. — Готов к разумному компромиссу. Но от своей позиции не отступает. И, сколько я помню, всегда добивается своего.

Кремль. Кабинет Брежнева

В кабинет Брежнева вошел помощник по международным делам Андрей Михайлович Александров-Агентов, невысокий, худой, в больших очках.

— Видные деятели американского бизнеса хотели бы встретиться с вами. Список солидный. В основном все, кто уже был у вас. Но есть и несколько новых имен. Серьезные люди. В том числе и Кристина Оазис.

Брежнев хмыкнул:

— Я уже принимал американских фирмачей. Хорошо поговорили. Уходя, оставили мне подарки. Ты мне скажи, Андрей, почему американцы — люди богатые, а дарят всегда дешевку!

— Эту встречу, — предложил Александров-Агентов, — чтобы не придавать ей парадного характера, можно было бы провести в Сочи.

— Хорошая мысль, — одобрил своего помощника Брежнев.

— Во встрече, разумеется, примет участие Громыко, — сказал Александров-Агентов. — Я сейчас переговорю с Андреем Андреевичем…

— Знаешь, — сказал Брежнев, — не надо отрывать Андрея от тех важных дел, которые вчера поручило ему политбюро. Переговоры в Сочи — моя личная дипломатия. Давай на сей раз не будем беспокоить министра.

Когда Александров-Агентов ушел, к Брежневу заглянул другой помощник — Южаков. Ему Леонид Ильич доверительно сказал:

— Мне звонил Чазов. Они провели в больнице консилиум. Суслов скоро умрет… Я думаю, на его место перевести Андропова из КГБ в ЦК. Ведь правда же, Юрка — эрудированный, творчески мыслящий человек?