Онлайн книга «Пленница Белого замка»
Рог протрубил на рассвете. В котле уже булькал завтрак. По запаху — такая же дрянь, как и вчера. Да и по вкусу — тоже. Но бурлаки не жаловались. Поели, вычистили котел, занесли вещи на баржу и снова впряглись в постромки. Над рекой, скользя по воде, растеклась вчерашняя песня. Я слушала, стоя на палубе возле груза. Рядом возился корабельный мальчишка, чем-то шебуршал, что-то перекладывал. Шум, пусть и негромкий, мешал, но уходить в другое место было лень. Не лезет ко мне с разговорами, и ладно. Крик вывел меня из задумчивости. Мальчик выскочил из-за ящика, в глазах плескался страх. Я напряглась, а на шум уже мчались матросы. — Крыса! Там крыса! Этого только не доставало! Вездесущие твари с голыми хвостами. — И чего орешь? Мелкого испугался! — Подбежавший первым мужчина от души отвесил мальчишке оплеуху. Я решила посмотреть на зверька, которого все так внимательно разглядывали. Малыш сжался в комок, испуганно сверкая глазками. Похоже, впервые из гнезда вылез. И в последний — матрос поднял дровину, чтобы прибить вредителя. Но наперерез человеку, истошно вереща, кинулась огромная черная крыса. Я смотрела на вцепившегося в палку зверька. Взмах — и он полетел за борт. Следом отправился её отпрыск. Даже те, кто не вызывает ничего, кроме отвращения, сражаются насмерть, защищая свое дитя. А меня отдали без колебаний. Впрочем, нет. Один защитник у меня все же был. Кэм приходит в спальню поздно ночью. Я страшно устала: охота, потом пир… Но брат безжалостно выволакивает меня из уютной постели: — Переоденься в дорожное платье и не шуми! — Что случилось? Кэм, я спать хочу! — Тише ты! — Он прижимает палец к губам, словно жест может погасить звуки. — Одевайся! Вид у него при этом такой, что больше вопросов задавать не хочется. Становится страшно. — Отвернись. Одеваться в полумраке трудно. Но я справляюсь. Льняная рубашка цвета топленого молока, коричневое платье и плащ оттенка дубовой коры. — Ты все? — Только обуться осталось! Кэм помогает завязать непослушные шнурки на мягких голенищах. — Ларец возьми. Не стоит уточнять, какой. Он один — тот, что спрятан в сундуке, под ворохом одежды. В нем — мое приданное. Жемчужный гарнитур, диадема из затейливо переплетенных серебряных цепочек, янтарное ожерелье. Изумруды (по традиции я получала зеленый камешек в каждый день рождения) хранятся у родителей. Потом их оправят в золото, превратив в колье. Оно украсит меня на праздник в честь вступления в возраст невесты. Настанет ли этот день? Недомолвки Кэма выводят из себя. Какую проказу задумал брат? — Что все-таки случилось? Вместо ответа он тащит меня к двери. Замирает, проверяя, нет ли кого в коридоре. И направляется к нашей "секретной" комнате. — Что… Кэм трясущимися руками зажигает свечу. От неё — факел. И подходит к двери тайного хода. — Дай свой ключ. В замочную скважину попадает не сразу. И прежде, чем открыть дверь, глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. — У выхода ждет Ирчи с лошадьми. Поедем к морю, купим домик. Поживешь там какое-то время. Дом у моря. В мечтах он представляется гордым замком, полным верных нам рыцарей и вышколенных слуг. — Одна поживу? — Наймем горничную. Я стащил у отца деньги. Много, — Кэм показывает объемный кошелек. — На первое время хватит, а потом что-нибудь придумаю. Идем! Подземелье дышит влажным холодом. Становится зябко. И по-настоящему страшно. — Может, не надо? Я боюсь. Признаваться в собственных страхах стыдно, но идти туда… Нет, лучше признаться и вернуться в спальню, в мягкую постель, к потрескивающему огню в камине… Кэм смотрит зло, а потом спрашивает: — А Замка-на-Скале не боишься? Да, Замок страшнее. Поплотнее запахиваю плащ и иду вперед. Тяжелые своды подхватывают звук шагов и швыряют его обратно. Но Кэм закрывает дверь, и эхо остается в подземелье, с нами. У выхода, в компании Ирчи, лошадей и четырех солдат ждет отец. Увидев нас, кивком отпускает людей и идет навстречу. Мне становится жутко. Куда страшнее, чем в подземелье. Отец отодвигает Кэма, крепко обнимает меня за плечи и ведет обратно. От молчания кидает в озноб. Он даже про тайный ход не спрашивает! Дома забирает ключи и безразлично сует в кошель на поясе. А потом берет нас с Кэмом за руки, и как маленьких разводит по комнатам. Но даже в спальне меня не оставляют одну. Едва выходит отец, как Йоли, старая кормилица матушки, приносит тюфяк и, охая и ахая, стелет себе возле двери. А потом переодевает меня в ночную рубашку и укутывает в одеяло. — Спокойной ночи, маленькая леди. — Спокойной ночи, Йоли. Если она будет спокойной! Долго ворочаюсь, но усталость берет свое, я проваливаюсь в сон. И не понимаю, почему Йоли теребит меня, пытаясь разбудить. — Что? — Господин зовет всех во двор. Вам тоже велено явиться. Приходится поторопиться. Из-за спешки не успеваю как следует умыться! Брызгаю в лицо холодной водой и натягиваю одежду. — Скорее, уже все собрались! Йоли торопливо расчесывает мне волосы костяным гребнем. За ночь пряди спутались, и она дергает их, а я терплю — отец требует точности. — Почему раньше не разбудила? — Так будила, а все без толку. Вы спали, как убитая! — Йоли разводит руками, и закрепляет волосы вышитой лентой. — Готово. Пойдемте. Все уже собрались. Челядь толпится во дворе, на крыльце стоят родители и Кэм. Выглядит он плохо, но спину держит, как подобает отпрыску лорда. Правда, знакомо задрал подбородок. Боится. Я подхожу к брату и крепко сжимаю его ладонь. Отвечать вместе будем! Отец считает по-другому. Обводит хмурым взглядом собравшихся, и громко, так, чтобы услышали все, объявляет: — Вы знаете, что произошло этой ночью. Мой собственный сын ослушался меня. Подобное недопустимо, и виновный понесет наказание. Повинуясь взмаху хозяйской руки, двое слуг поднимаются на крыльцо. Кэм не позволяет им прикоснуться к себе: — Я сам! — и, решительно вырвав ладонь из моих пальцев, сбегает по ступенькам. Люди расступаются. От крыльца до столба, к которому привязывают провинившихся, образуется живой коридор. Кэм, не сводя глаз с отца, снимает рубашку. |