Книга Когда умирает ведьма, страница 39 – Владимир Гриньков

— Хювяя хоумента! — сказала финка и улыбнулась так стеснительно, будто только что произнесла какую-то непристойность.

— Это она тебе «доброе утро!» говорит, — перевела Наталья. — Как спалось?

— Спасибо, нормально. Доброе утро! — ответно улыбнулась Люся, демонстрируя доброе расположение духа, вернувшееся к ней, — будто и не было неприятностей и страхов последних дней.

— Мы здесь накроем стол по-быстрому, — сказала Наталья. — Сразу после завтрака Алексей Иванович уезжает. Он хотел с тобой поговорить. Ждал, пока ты проснешься. Оденься, спустись к нему. Он на озере с Дыр-Быр-Тыром.

Так вот что за ровная поляна перед домом. Замерзшее озеро.

— Хорошо, — сказала Люся.

Ей было легко, светло и радостно.

— Только теплее одевайся, — сказала Наталья. — Там минус двадцать девять.

— Ох! — оценила Люся и рассмеялась. Минус двадцать девять — даже это ей сегодня нравилось.

Она вышла из дома, и мороз сразу же цепко схватил ее за нос и щеки. Вытоптанная в снегу тропинка вела от дома к озеру. Алексей Иванович приветственно помахал Люсе рукой, а Дыр-Быр-Тыр помчался навстречу, не добежал до нее нескольких метров, сел в снег и рассмеялся своим странным смехом. Люся подошла, села в снег перед ним и теперь с близкого расстояния видела, что глаза его не смеются.

— Как дела, Дыр-Быр-Тыр? — спросила Люся.

Он перестал смеяться и смотрел куда-то мимо Люси.

— Как ты спал? Хорошо?

Он перевел свой взгляд на Люсю, будто только сейчас ее в первый раз увидел и пытался понять, кто это перед ним.

— Я твой друг. А ты мой друг. Да? — сказала Люся.

— Микси друг, — произнес неожиданно мальчишка.

— Что? — непонимающе посмотрела Люся.

— У него есть друг, — сказал подошедший Алексей Иванович. — Все называют его Микси. В переводе с финского это означает «почему?»

— Почему его так называют?

Алексей Иванович улыбнулся.

— Если вы будете задавать этот вопрос слишком часто, вас тоже можно будет называть, как Микси, — «Почему». Просто он часто произносит это слово. Оно к нему прилипло.

Цвет сегодняшнего неба добавлял синевы его глазам. Люся отвела взгляд, поднялась из сугроба.

— Отдохнули? — спросил Алексей Иванович.

— Да.

— Как вам здесь?

— Красиво.

— Вы поживете здесь какое-то время.

Алексей Иванович поднял со снега сына, отряхнул его одежду, легонько подтолкнул по направлению к дому, шепнул при этом что-то доброе, и мальчишка пошел к жилью, оставляя взрослых наедине.

— Он живет здесь постоянно, — сказал Алексей Иванович. — Меня это устраивает. Но ему нужно нормальное общение, чтобы он с кем-то проводил время и мог разговаривать. Тут есть финка, вы ее видели, она кормит его, нянчит, но я вижу, что он дичает в этом лесу. Нужен педагог, который бы с ним занимался… С учетом его способностей, разумеется… Он не совсем здоров… Вам придется это учитывать.

— Да, — сказала Люся. — Я понимаю. Но хорошо бы было мне это знать заранее. Я бы взяла с собой учебники, какие-то методические пособия.

— Спешить не надо. Для начала присмотритесь к нему. Просто все время будьте рядом и наблюдайте. Когда поймете, на что он способен и что ему нужно, составите список, подробный перечень всего, что вам требуется, и я немедленно это вам перешлю.

— Хорошо.

— С вами какое-то время будет Наталья, пока вы пообвык-нетесь. И еще Михаил.

Про Михаила он сказал как бы между прочим, но Люся уловила, что он очень старался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно нейтральнее.

— Он ведь охранник? — вопросительно посмотрела на босса Люся.

— Кто? — демонстративно не понял тот.

— Михаил.

— Ах, Михаил. Да, он охранник, — с неискренней безмятежностью подтвердил босс. — Но это ровным счетом ничего не значит.

А сам ребенка увез далеко от Москвы. Спрятал в глухом финском лесу. И теперь оставляет здесь охранника…

— Вас что-то тревожит? — спросил Алексей Иванович.

— Нет, — мягко улыбнулась Люся.

* * *

Босс уехал в полдень. Люся увидела за приоткрытой дверью одной из комнат, как он, прощаясь с Натальей, прижимал ее к себе и нежно целовал. Тут неизвестно откуда появился охранник и застал Люсю врасплох. Она смутилась, покраснела, постаралась представить все так, будто просто проходила мимо, но охранник тоже увидел сцену прощания и все про Люсю понял.

Зато при отъезде Алексей Иванович был деловит, со всеми держался настоящим боссом, Наталью называл не иначе как Наталья Романовна, а вольности позволил себе только при общении с сыном, взяв его в охапку и чмокнув напоследок.

Когда он уехал, Дыр-Быр-Тыра уложили спать, финка занялась наведением порядка в гостиной, охранник ушел к себе, а Люся и Наталья расположились у камина, на первом этаже, потому что заниматься было решительно нечем, и тут пришел гость. Верхняя половина входной двери была стеклянной, и сквозь нее Люся увидела сумрачного молодого парня. Незнакомец прилип к стеклу, разглядывая ее. Наталья, увидев выражение лица растревоженной Люси, обернулась и сказала:

— Это Микси! Микси, заходи!

Парень вошел, впустив морозный воздух, и Люся почувствовала озноб — то ли от холода, проникшего в дом, то ли от взгляда этого парня. Взгляд не был недружелюбным, он казался необычным. Возможно, из-за того что глубоко посаженные глаза были расположены близко к переносице, и вместе с густыми бровями это придавало лицу мрачно-пугающее выражение, какое, наверное, присуще лешим, живущим в лесу.

— Терве! — сказала Наталья парню.

Он молчал, оставаясь неподвижным. Наталья засмеялась и повернулась к Люсе:

— Скажи ему «терве», Люда!

— Терве!

Парень склонил голову набок и вслед за Люсей повторил:

— Терве.

— Это значит «привет!», — перевела Наталья. — Митен менее? — спросила она у парня. — Я спрашиваю, как дела.

Микси не ответил, пошел по лестнице наверх, тяжело ступая огромными ботинками.

— Настоящий финн! — шепнула Люся. — Огромный нелюдимый молчун!

— Ты ему понравилась, — засмеялась Наталья.

Через пару минут Микси вернулся, держа в руках картонную папку и горсть карандашей.

— О! — оценила Наталья. — Я не ошиблась, ты ему действительно понравилась. Сейчас он будет тебя рисовать.

— Зачем же меня рисовать?

— Он так хочет.

Микси молча разделся, сел в сторонке на ящик с дровами для камина, достал из папки чистый лист бумаги и, используя папку вместо жесткой поверхности стола, действительно принялся рисовать.