Онлайн книга «Фурия Курсора»
Септимус боялся. Боялся того, что она скажет "нет". Сердце Исаны готово было разорваться просто от осознания возможности того, что он может быть опечален. Она прикоснулась ладонью к его щеке. Она никогда не обидит его, никогда не причинит боль. Никогда. И он любил ее. Любил. Она ощущала это в нем — сильнейшее чувство привязанности, которое только росло со временем, откликаясь на те же чувства в ней самой. Слезы наполнили ее глаза, и она выдохнула, смеясь: — Да. Да. Взрыв восторга Септимуса накрыл её потоком, и она бросилась на него, наполнилась им, чтобы целовать его, лицо, и шею, и руки, ощутить его вкус, пить его тепло и красоту. Рассудок уступил место восторгу и желанию, и руки Исаны двигались как будто сами собой, разрывая его тунику, чтобы она могла пробегать руками, ногтями и ртом по плотным мускулам под ней. Септимус издал мучительный стон, и она почувствовала как его бедра прижались к её, почувствовала их горячую твердость, прижимающую её так сильно, что она думала, что они, возможно, просто вместе сгорят в пламени. Он схватил ее лицо обеими руками и пристально посмотрел ей в глаза. Исана видела в них всё, что она уже почувствовал в нем, видела, как сильно он хотел бы просто кинуться на неё, поддавшись охватившим его эмоциям. — Ты уверена? — сказал он, и его голос был рычащим шепотом. — Ты никогда не делала этого. Ты уверена, что ты хочешь этого сейчас? Она не могла доверить ответ своим губам, своему языку. Они слишком хотели вернуться к его коже. Так она сидела и смотрела на него сверху вниз, тяжело дыша, открыв рот и впившись ногтями в его грудь, выгибая спину, опустив бедра назад и вниз, медленным, мучительным движением. Септимус мог чувствовать ее, как и она его. Слова были не нужны, и в них не было необходимости. Его глаза блестели от голода и желания, и он поднял и опустил ее снова, страстно поцеловав её приоткрытые жаждущие губы. Его рука скользнула вверх по её ноге, отметая юбки, и внезапно в мире не осталось ничего кроме страсти, ощущений, удовольствия. И Септимуса. Гораздо позже они лежали рука об руку, луна уже почти зашла, но до рассвета было далеко. Исана не могла поверить, что это происходит с ней. Ее руки сжали Септимуса с томным восторгом, чувствуя его тепло, его силу и красоту. Он медленно открыл глаза, улыбаясь ей, как улыбался лишь он и никто другой, и это заставило Исану почувствовать легкое самодовольство и восторг. Она закрыла глаза и прижалась щекой к его груди. — Мой Лорд, любимый мой. — Я люблю тебя, Исана, — сказал он. Истинность этих слов звучала в сердце Исаны. Она чувствовала это между ними, текущее, как река, без конца проходящее через них обоих. — Я тебя люблю, — прошептала она и задрожала в чистом восторге. — Это… это похоже на сон. Я боюсь, что если я открою глаза, всего этого уже не будет, и я буду одна в моей постели. — Я не смог бы этого вынести, если это не было по-настоящему, — прошептал Септимус в ее волосы. — Тогда лучше всего тебе оставаться спящей. (Здесь курсив заканчивается. (И слава Богу!)) Исана открыла глаза и обнаружила, что находится в странной спальне. Не под луной. Не молодой. Не влюбленной. Не с ним. Септимус… Ей и раньше снился это сон — воспоминания сохранились так же хорошо, как цветок, закованный в лед. Они делали сон настолько реальным, что, находясь в нем, она ни за что бы не подумала, что спит. Это делало пробуждение мучительно болезненным, так же, как и всегда. Страдание медленно пронзило ее, издеваясь над ней, напоминая о том, что могло случиться, но никогда не случится. Это было настоящей пыткой — но для того, чтобы увидеть его снова, прикоснуться к нему, она была готова терпеть любую боль. Она не плакала. С тех пор, когда она позволяла себе это, прошло много времени. Она знала, что воспоминания потускнеют к утру, превратятся в призраков самих себя. Она просто старалась поддерживать эти образы так долго, как только могла. Открылась дверь, и Исана увидела, как в дверном проеме возник ее брат. Бернард вошел, подошел к ее кровати и улыбнулся ей. Она постаралась улыбнуться в ответ. — Бернард, — произнесла она слабым голосом. — Мне бы хотелось вернуться назад на несколько недель и не упасть в обморок в критический момент. Ее брат наклонился к ней и сгреб в медвежьи объятия. — Всё образуется, — сказал он ей. — Лорд Церес говорит, что это произошло из-за того, что ты обладаешь настолько сильным даром заклинателя воды, не подкрепленным даром заклинателя металла, что не смогла вынести собственные переживания. — Лорд Церес, — сказала Исана. — Так вот где я? — Да, — ответил ее брат. — В его гостевых покоях. Церес предложил гражданам, оказавшимся здесь в ловушке, разместиться в госпитале его Цитадели. Исана приподняла брови. — В ловушке? Бернард, что случилось? — Война, — коротко ответил Бернард. — Лорд Калар идет на Церес со своим войском. И в ближайшее время здесь будет дан бой. — Глупец, — Исана покачала головой. — Я полагаю, на то, чтобы покинуть это место, времени нет? — На то, чтобы покинуть его безопасно — нет. — Ответил Бернард. — То, что целью убийц, подосланных Каларом, была ты, не подлежит сомнению, как и то, что в городе достаточно его агентов и дополнительных сил. Безопаснее для тебя будет остаться здесь. Джиральди останется с тобой, как и Линялый. Исана резко выпрямилась. — Линялый? Здесь, в Цересе? Бернард большим пальцем указал себе за спину. — На самом деле, он в гостиной. И вооружен. И я никогда не видел, чтобы кто-нибудь сражался так, как он. Бернард покачал головой. — Я всегда думал, что он — всего лишь опозорившийся легионер. — Что он здесь делает? — напряженно спросила Исана. — Почему он не с Тави? Бернард моргнул. — Тави? Насколько я знаю, Гай забрал Линялого в столицу, чтобы тот был рабом в Академии… — Его озадаченность возросла. — Исана? Ты расстроена… Исана заставила себя подавить приступ паники, возвращая лицу спокойное выражение. — Извини… Я просто… Всё в порядке, Бернард. — Уверена? — Спросил Бернард. — Исана, я… в общем, когда ты сказала мне купить Линялого, я сделал это. И ни разу не спросил, зачем. Я был уверен, что у тебя были на то свои причины, но… — Повисла неловкая тишина и Бернард спросил. — Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать? |