Онлайн книга «Медведь и соловей»
У Васи не было лошадиного чутья, но она принюхалась к ветру. На секунду в горло ей забился запах гниющей листвы и мора. – Да, – мрачно признала она, закашлявшись. – И собаки тоже это чуют. Они скулят, когда их выпускают, и спешат убежать на псарню. Но я не дам тебя в обиду. Она принялась за привычную работу, переходя от коня к коню с усохшими яблочными огрызками, припарками и ласковыми словами. Мышь следовала за ней собачонкой. На краю поля Буран рыл землю копытом и тревожно ржал в сторону затаившегося леса. – Успокойся, – сказала Вася. Подойдя к жеребцу, она положила руку на его горячую холку. Буран ярился, как жеребец, увидевший соперника среди своих кобыл, и чуть было не лягнул ее, но вовремя опомнился. «Пусть только придет! – он встал на дыбы, молотя копытами передних ног по воздуху. – На этот раз я его убью». Вася увернулась от рассекающих воздух копыт и прижалась к его боку. – Жди, – сказала она ему в ухо. Конь извернулся, щелкнув зубами, но Вася встала так, чтобы оставаться вне его досягаемости. Она продолжала говорить спокойным тоном: – Береги силы. Жеребцы подчиняются кобылам. Буран опустил голову. – Когда он появится, ты должен быть сильным и спокойным, – объяснила ему Вася. «Твой брат», – предупредила ее Мышь. Повернувшись, Вася увидела бегущего к ней по двору Алешу, даже не надевшего шапки. В следующую секунду Вася оперлась Мыши на холку и оказалась у нее на спине. Кобыла промчалась по полю, разбрасывая комки мерзлой земли. Перед ними возникла крепкая ограда, но Мышь перепрыгнула через нее. Вася встретила Алешу у ворот. – Дуня, – сказал Алеша. – Не приходит в себя. Твердит твое имя. – Садись, – приказала Вася, и Алеша запрыгнул к ней за спину. * * * На кухне было жарко. В открытом устье печи ревел огонь. Дуня лежала на полатях с открытыми невидящими глазами, и только пальцы у нее дергались. Она то и дело принималась что-то бормотать. Сухая кожа обтянула ей кости так туго, что Васе показалось, будто она видит текущую под ней кровь. Она быстро забралась на печь. – Дуня! – позвала она. – Дуня, проснись! Это я. Это Вася. Открытые глаза медленно моргнули, но и только. Вася почувствовала прилив паники, но подавила ее. Ирина с Анной стояли на коленях перед иконами и молились. У Ирины по щекам струились слезы: когда она плакала, то вся ее красота исчезала. – Горячей воды! – крикнула Вася, оборачиваясь. – Ирина, ради Бога: молитвами ее не согреть. Сделай отвар! Анна подняла на падчерицу ненавидящий взгляд, но Ирина с удивительным проворством вскочила и налила воды в горшок. Весь этот день Вася провела рядом с Дуней, скорчившись на полатях. Она закутала иссохшее тело няни в одеяла, пыталась напоить горячим отваром. Однако жидкость вытекала у старушки изо рта, и в себя она не приходила. Весь день собирались тучи, и становилось все темнее. Ближе к вечеру Дуня втянула в себя воздух так, словно собиралась проглотить весь мир, и схватила Васю за руки. От неожиданности Вася отшатнулась. Сильная хватка старой няни ее ошеломила. – Дуня! – позвала она. Взгляд старухи куда-то убегал. – Я не знала, – прошептала она. – Я не видела… – Все будет хорошо, – заверила ее Вася. – У него один глаз. Нет, у него голубые глаза. Они одинаковые. Они братья. Вася, запомни… Тут ее руки упали на одеяло, и она застыла, что-то бормоча. Вася дала Дуне горячее питье, Ирина продолжала топить печь. Однако жизнь из старушки уходила вместе с дневным светом. Она перестала бормотать и теперь лежала с широко открытыми глазами. – Еще нет, – сказала она, обращаясь к темному углу. Время от времени она принималась плакать. – Не надо, – сказала она потом. – Пожалуйста! Слабый дневной свет померк, дом и деревню окутала тишина. Алеша ушел за дровами. Ирина отошла позаботиться о своей раздосадованной матери. Когда тишину нарушил голос Константина, Вася чуть не подскочила. – Она жива? – спросил он. Тени окружали его, словно тканая мантия. – Да, – ответила Вася. – Я помолюсь вместе с ней, – объявил он. – Нет! – отрезала Вася, слишком усталая и испуганная, чтобы соблюдать вежливость. – Она не умрет. Константин подошел ближе. – Я могу облегчить ее боль. – Нет! – повторила Вася. Она готова была заплакать. – Она не умрет. Ради любви к Господу, умоляю вас, уйдите. – Она умирает, Василиса Петровна. Мое место здесь. – Не умирает! – выкрикнула Вася. – Не умирает она. Я ее спасу. – Она не доживет до утра. – Вы хотели, чтобы наши люди вас любили, и потому заставили всех бояться. – Вася побледнела от ярости. – Я не допущу, чтобы Дуне было страшно. Убирайтесь! Константин открыл было рот, но тут же снова его закрыл и, резко развернувшись, ушел с кухни. Вася тут же про него забыла. Дуня в себя не приходила. Она лежала неподвижно, пульс у нее едва прощупывался, дыхание почти не ощущалось на дрожащей Васиной руке. Наступила ночь. Вернулись Алеша и Ирина. Кухня ненадолго наполнилась приглушенной суетой: подали ужин. Вася есть не могла. Позднее кухня снова опустела, пока там не остались только четверо: Дуня и Вася, Ирина и Алеша. Эти двое, в конце концов, задремали на полатях. Вася и сама начала клевать носом. – Вася! – позвала Дуня. Василиса моментально проснулась с коротким всхлипом. Дуня говорила еле слышно, но осмысленно. – Тебе лучше, Дуняша! Я была уверена, что ты поправишься! Дуня беззубо улыбнулась. – Да, – сказала она. – Он ждет. – Кто ждет? Дуня не ответила: она старалась отдышаться. – Васочка, – проговорила она, – у меня то, что твой отец поручил мне для тебя сохранить. Сейчас я должна это тебе отдать. – Потом, Дуняша, – возразила Вася. – Сейчас отдыхай. Но Дуня уже пыталась запустить в карман непослушную руку. Вася сама залезла ей в карман и достала нечто твердое, завернутое в тряпицу. – Разверни, – прошептала Дуня. Вася послушалась. Украшение было изготовлено из какого-то светлого блестящего металла, более яркого, чем серебро, и имело форму снежинки или многолучевой звезды. Серебристо-синий камень горел в самом центре. У Анны не было ничего, что могло бы сравниться с этой вещью: Вася никогда в жизни ничего более красивого не видела. |