Онлайн книга «Медведь и соловей»
– Тебе придется остаться, – сказал ему Петр. – Кто-то должен присматривать за твоими сестрами. – Я буду нужен тебе там, батюшка, – возразил он. Петр покачал головой. – Я буду спать спокойнее, если ты останешься беречь моих девочек. Вася безрассудна, а Ирина слаба. И, Лешка, ты должен удерживать Васю дома. Ради нее самой. В деревне дурное настроение. Прошу тебя, сын. Алеша молча покачал головой, но проситься поехать больше не стал. – Батюшка! – сказала Вася. – Батюшка! – Она встала у головы Бурана: напряженное лицо, черные волосы резко выделяются на фоне белой оторочки шапки. – Тебе нельзя уезжать! Только не сейчас. – Я должен, Васочка, – устало ответил Петр. Она умоляла его и накануне вечером. – Это моя вотчина и мои люди. Постарайся понять. – Я понимаю, – согласилась она. – Но в лесу прячется зло. – Сейчас дурные времена, – подтвердил Петр. – Но я господин своим людям. – В лесу мертвые твари… мертвецы встают. Батюшка, лес опасен. – Чепуха, Вася! – рявкнул Петр. «Пресвятая Дева! Если она начнет рассказывать такие истории в деревне…» Петр сжал ей плечо с такой силой, что она поморщилась. Вокруг ожидали собравшиеся ехать люди. – Ты слишком взрослая для подобных сказок, – отрезал он, надеясь, что она поймет. – Сказок! – отозвалась Вася. Это прозвучало сдавленным криком. Буран вскинул голову. Петр крепче сжал поводья и сдержал коня. Вася стряхнула отцовскую руку. – Ты ведь видел у отца Константина разбитое окно! – сказала она. – Тебе нельзя бросать деревню. Пожалуйста, батюшка! Люди не слышали всего их разговора, но услышали достаточно. Бородатые лица заметно побледнели. Они смотрели на юную девушку, а потом их взгляды устремлялись на стоящих поодаль жен и детей, таких маленьких и отважных. Петр понял, что если его глупая дочь не уймется, с ними невозможно станет справляться. – Ты не ребенок, Вася, чтобы пугаться сказок! – заявил Петр. Он говорил ровно и твердо, чтобы успокоить своих людей. – Алеша, угомони сестру. Не бойся, дочка, – сказал он уже тише и мягче, – мы не сдадимся. Эта зима минует, как и все предыдущие. Мы с Колей к тебе вернемся. Не обижай Анну Ивановну. – Но, батюшка… Петр сел в седло. Вася ухватилась за узду Бурана. Любого другого тут же сшибли бы с ног и затоптали, но сейчас жеребец только дернул ушами и застыл на месте. – Отпусти, Вася, – сказал Алеша, становясь рядом с ней. Она не сдвинулась с места. Он положил руку на ее вцепившиеся в уздечку пальцы и, наклонившись, прошептал на ухо: – Не время. Люди сломаются. Они боятся за свои дома, боятся бесов. И потом, если отец к тебе прислушается, станут говорить, будто им командует незамужняя дочь. Вася шумно втянула в себя воздух, но отпустила Бурана. – Зря вы мне не верите, – пробормотала она. Как только она разжала пальцы, отважный стареющий жеребец взвился на дыбы. Понуро люди тронулись следом за Петром. Коля помахал брату с сестрой, и отряд выехал в побелевший мир, оставив этих двоих на дворе. * * * После отъезда отряда в деревне стало очень тихо. Холодное солнце ярко сияло. – Я тебе верю, Вася, – сказал Алеша. – Ты же своей рукой вгонял тот кол! Еще бы ты мне не верил, дурень. – Вася металась, словно посаженный в клетку волк. – Мне надо было все рассказать отцу. – Но мы ведь убили упыря, – возразил Алеша. Вася беспомощно покачала головой. Ей вспомнились предостережения русалки и лешего. – Все еще не закончилось, – проговорила она. – Меня предупреждали: берегись мертвецов. – Кто тебя предупреждал, Вася? Вася резко прекратила метаться и увидела, как лицо ее брата застыло от недобрых подозрений. Она почувствовала настолько острый укол отчаяния, что нервно засмеялась. – И ты тоже, Лешка? – бросила она. – Истинные друзья, старые и мудрые, меня предостерегали. Ты веришь священнику? Я – ведьма? – Ты – моя сестра, – очень твердо заявил Алеша. – И дочь нашей матери. Но тебе не стоит ходить в деревню, пока отец не вернется. * * * В тот вечер дом постепенно затихал, как будто молчание наползало вместе с ночным холодом. Домочадцы Петра жались к печи: кто-то шил, кто-то вырезал из дерева, кто-то штопал. – Что это за звук? – вдруг спросила Вася. Все постепенно замолчали. На улице кто-то плакал. Это были сдавленные рыдания, еле слышные. Но постепенно сомнений не осталось: они слышали приглушенный женский плач. Вася с Алешей переглянулись. Вася привстала с места. – Нет, – твердо запретил ей Алеша. Он сам подошел к двери, открыл ее и долго всматривался в ночь. Наконец он вернулся, качая головой. – Там ничего нет. Однако плач продолжился. Во второй, а потом и в третий раз Алеша подходил к двери. Наконец Вася пошла сама. Ей показалось, что она видит белое мерцание, перелетающее между избами деревни. А потом она моргнула – и все исчезло. Вася подошла к печи и заглянула в устье. Домовой сидел там, среди горячей золы. – Она не сможет войти, – выдохнул он среди потрескивания пламени. – Клянусь, не сможет. Я не впущу ее. – Ты уже так говорил, а упырь все равно влез, – тихо пробормотала Вася. – Комната того труса – это другое, – прошептал домовой. – Ее я защитить не могу. Он наложил на меня запрет. А вот сюда сейчас той не войти. – Домовой стиснул руки. – Она не войдет. Наконец луна зашла, и все пошли спать. Вася с Ириной жались друг к дружке, завернувшись в меха, вдыхая черную тьму. Внезапно плач раздался снова, совсем близко. Обе девочки замерли. В окно заскреблись. Вася посмотрела на Ирину: та неподвижно застыла рядом с ней, широко раскрыв глаза. – Это похоже на… – Только не говори! – взмолилась Ирина. – Не надо! Вася скатилась с кровати. Ее пальцы машинально нашли подвеску на груди. Камень обжег ей руку холодом. Окно было расположено высоко. Вася потянулась и с трудом открыла ставни. Сквозь лед двор был виден нечетко. Однако за льдом оказалось лицо. Вася увидела глаза и рот – громадные черные провалы – и костлявую руку, прижатую к оконной пластине. Тварь рыдала. – Впусти меня! – прохрипела она. Раздался пронзительный скрип ногтей по льду. Ирина захныкала. – Впусти меня! – прошипела тварь. – Мне холодно! Вася не удержалась, сорвалась с подоконника и плюхнулась на пол. – Нет… нет! Она снова залезла на окно, но теперь за ним было пусто и тихо: на снегу во дворе никого не было. |