Онлайн книга «Медведь и соловей»
Он ничего не ответил, но их взгляды встретились. Она судорожно вздохнула. – Почему вы спасли мне жизнь, а потом попытались меня убить? – Храбрые остаются живы, – повторил Морозко. – Трусы умирают в снегу. Я не знал, которая из них ты. – Он положил цветок и протянул руку. Его изящные пальцы прикоснулись к тому месту, где оставили повреждения на ее щеке и подбородке. Когда его большой палец скользнул по ее губам, она прерывисто вздохнула. – Кровь – это одно. Ясновидение – другое. Но храбрость – это самая большая редкость, Василиса Петровна. Вся кровь прихлынула к лицу Василисы, так что она стала ощущать малейшее движение воздуха. – Ты задаешь слишком много вопросов, – резко бросил Морозко, опуская руку. Вася смотрела на него, широко раскрыв глаза. – Это было жестоко, – сказала она. – Тебе предстоит долгий путь, – ответил Морозко. – Если у тебя не хватит отваги, чтобы его принять, то лучше, гораздо лучше, спокойно умереть в снегу. Возможно, я хотел тебе добра. – Не спокойно, – возразила Вася. – И не добра. Мне было больно. Он покачал головой и снова взялся за резьбу. – Это потому что ты боролась, – объяснил он. – Боль не обязательна. Она отвернулась, привалившись к Соловью. Молчание было долгим. А потом он сказал, очень тихо: – Прости меня, Вася. Не бойся. Она посмотрела ему прямо в глаза. – Я не боюсь. * * * На пятый день Вася сказала Соловью: – Сегодня я заплету тебе гриву. Жеребец не так чтобы остолбенел, но она почувствовала, как все его мышцы напряглись. «Ни к чему ее заплетать», – сказал он, тряхнув этой самой гривой. Тяжелая черная завеса завивалась, словно женские локоны, и спускалась чуть ли не до его колен. Это было неудобно и красиво. – Но тебе понравится, – начала уговаривать Вася. – Разве не лучше будет, если она перестанет лезть тебе в глаза? «Нет», – ответил Соловей очень твердо. Девушка сделала новую попытку: – Ты будешь выглядеть, как повелитель всех коней. У тебя такая красивая шея, не надо ее закрывать. Вопрос о том, как он выглядит, заставил Соловья мотнуть головой. Он был довольно-таки тщеславен: все жеребцы такие. Вася почувствовала, что он колеблется. Вздохнув, она обвисла у него на спине: – Ну, пожалуйста! «Ах, ну ладно», – уступил конь. Тем же вечером, когда конь был вычищен и расчесан, Вася встала на лавку и начала заплетать ему гриву. Опасаясь его возмущения, она отбросила планы уложить ему косы корзинкой, завить локоны или использовать сложные плетения. Вместо этого она собрала его гриву в одну толстую перистую косу вдоль холки, так что изгиб его шеи стал казаться еще более крутым, чем раньше. Вася пришла в восторг. Тайком она попыталась взять часть подснежников, которые так и стояли совершенно свежими на столе, и вплести их ему в косу. Жеребец насторожился: «Что ты делаешь?» – Добавляю цветы, – виновато призналась Вася. Соловей топнул копытом. «Никаких цветов!» Вася справилась с собой и со вздохом положила подснежники обратно. Закрепив последние пряди, она отступила посмотреть на то, что у нее получилось. Коса подчеркнула гордую шею и изящную голову. Воодушевившись, она перетащила лавку, чтобы взяться за хвост. Конь печально вздохнул: «И хвост тоже?» – Когда я закончу, тебе среди коней не будет равных! – пообещала Вася. Соловей оглянулся, безуспешно пытаясь увидеть, что она делает. «Ну, как скажешь». Похоже, он начал менять свое отношение к уходу. Не обращая на это внимания, Вася принялась заплетать ему хвост, мурлыча что-то себе под нос. Внезапно холодный ветер рванул гобелены, а огонь в печи затрещал. Соловей навострил уши. Вася обернулась к открывающейся двери. Морозко шагнул через порог, а следом протиснулась белая кобылица. В теплом доме от ее шкуры повалил пар. Соловей дернул хвостом, вырывая его из Васиных рук, величественно кивнул и не стал смотреть на свою мать. Та наставила уши на его заплетенную гриву. – Добрый вечер, Василиса Петровна, – сказал Морозко. – Добрый вечер, – отозвалась Вася. Морозко снял свою синюю шубу. Она выскользнула из его пальцев и исчезла, осыпавшись облачком легкого снега. Он снял сапоги – и те оплыли, оставив на полу влажное пятно. Он босиком прошел к печи. Белая кобылица шла следом. Он взял пук соломы и начал протирать ее шкуру. В мгновение ока пук соломы превратился в щетку из кабаньей щетины. Кобылица застыла на месте, развесив уши и расслабив губы от удовольствия. Зачарованная Вася подошла ближе. – Вы изменили солому? Это волшебство? – Как видишь. Морозко продолжил обихаживать кобылицу. – А вы мне не скажете, как это делается? Вася встала рядом с ним и внимательно всмотрелась в щетку у него в руке. – Ты слишком привязана к вещам, как они есть, – объяснил Морозко, приглаживая лошади гриву. Он лениво посмотрел на щетку. – Ты должна позволять вещам становиться тем, что лучше всего подходит к твоим нуждам. Тогда они так и будут служить тебе. Недоумевающая Вася ничего не ответила. Соловей фыркнул, напоминая о себе. Вася тоже взяла солому и начала обтирать коню шею. Но как бы пристально она ни смотрела, солома оставалась соломой. – Ее нельзя превратить в щетку, – уточнил Морозко, видя ее старания, – потому что тогда надо считать, что сейчас она солома. Просто позволь ей сейчас быть щеткой. Вася недовольно уставилась на бок Соловья. – Не понимаю. – Ничто не меняется, Вася. Вещи или есть или их нет. А волшебство состоит в том, чтобы забыть, что что-то было не тем, чем ты пожелала. – Все равно не понимаю. – Это не значит, что ты не можешь научиться. – По-моему, вы надо мной шутите. – Думай, как хочешь, – сказал Морозко, однако при этом он улыбнулся. Тем вечером, когда еда кончилась и поленья прогорели, Вася напомнила: – Вы обещали мне историю. Морозко сделал большой глоток из своей чарки, а потом ответил: – Какую историю, Василиса Петровна? Я знаю множество. – Вы знаете, какую. Историю про вашего брата и вашего врага. – Я действительно обещал тебе эту историю, – неохотно признал Морозко. – Я дважды видела тот корявый дуб, – сказала Вася, – и четыре раза видела одноглазого человека, и видела ходячих мертвецов. А вы думали, я спрошу про что-то другое? |