Онлайн книга «Месть по-царски»
|
Жена старосты принесла на блюде вареную курицу, в чашах бульон, свежеиспеченный хлеб, видно, его с раннего утра затеяли. Выставила ендову с медовухой. Перемитин разлил напиток по чаркам. Поначалу помянули убиенных, затем выпили за одержанную победу, третью чашу – за дружину и местных воинов. На том остановились. – Я вот о чем мыслю, князь, – проговорил староста… Договорить он не успел. Вместе с Горбуном в горницу ввалился усталого вида ратник, которого не было в десятках Хорина. Горбун смущенно проговорил: – Князь, не обессудь. Я ему: куда прешь? А он: мне треба до князя Савельева. Стал расспрашивать, по какой причине и откуда? Он одно долдонит: треба князя Савельева видеть, и все тут. Хотел я его с крыльца спустить, а он шустрый, мимо шмыгнул и по лестнице сюда. В горницу вошел и Хорин. Осмотрелся, спросил: – Чего это у вас? Савельев указал на ратника. – Да вот, человек объявился. – Так это же Мартын Охрин, он при воеводе князе Горинском состоит в личной охране. Ты чего, Мартын? – Воевода послал. Но велел гутарить тока с князем Савельевым. – Что, без меня? – изумился Хорин. – Что велено, то и делаю. Не по своей воле, Демид, сам ведаешь. Горбун проговорил: – Так бы и молвил, гонец от воеводы калужского, а то «к Савельеву» и напролом. Я ведь мог и увечья нанести. Савельев распорядился: – Горбун, давай к нашим, глянь, как обустраиваются, а потом сюда, жди у нижнего крыльца, Демид, не обижайся… Хорин пошел на выход. – Да чего уж, коль служба. – Но далече не уходи, нужен будешь. – Внизу буду. – Добро. – Ну а ты, староста… – Савельев перевел взгляд на Перемитина. Тот уже поднялся. – Я все разумею. Откушаем потом. Буду тако же внизу. Все, кроме Савельева и гонца калужского воеводы, ушли. Князь посмотрел на ратника. – Ответствуй, Мартын, чего велел передать воевода? – Мне бы воды испить. – Вон кадка на лавке с ковшом. – Угу. Ратник пил долго, жадно. Напившись, присел на лавку. – Извиняй, князь, но ноги не держат. – Ничего. Говори. – Князь Иван Васильевич велел узнать, какие дела тут, на селе, в деревнях. – А пошто ты подался на село? – Куда еще? Сюда направил Тихомир Дороха. – Значит, заходил в Колшино? – И в Колшино, и в Дугинку. От той только головешки остались. Пожгли все татары. И людей в полон увели, тока не видел я младенцев и стариков убитых. Татары на месте их убивают, они им не нужны. Савельев ответил: – Не видел потому, как никого крымчаки в полон угнать не смогли. Жители Дугинки сюда перебрались. – Вот как? То добре. А тут вы достойно басурман встретили. Покуда пробирался до дому старосты, видел. Много положили. – Полторы сотни здесь, полсотни у Колшино. – Это чего, дружиной твоей и двумя десятками Демида? – Удивительно? – Чудно, слов нет. – Народ нам помогал. Даже не так. Народ отчаянно бился с татарами, а мы помогли ему в нужный момент. – Эх, всегда бы так. Иметь бы князю Горинскому еще пару сотен ратников опытных. – Их по деревням собрать можно. О наших делах здесь узнал, что еще? Гонец вздохнул. – А еще, князь, но о том позже. В общем, про мурзу Галимбека. Он с нукерами и сотней мурзы Шамиля Айкула решил наши крепостные стены поджечь да через Водяные ворота, что со стороны Оки, в город прорваться. На рассвете хотели вдарить. – Как о том прознал воевода? – А вот тут случай помог. Вернее, перебежчик. Ночью прямо к воротам вышел татарин из сотни мурзы Айкула. Ну, поглядели на него, впустили, потому что за перебежчиком Галимбек вдогон злодеев своих послал. Их отбили, беглеца впустили и тут же к князю отвели. Он и поведал о планах мурзы. – И Галимбек ничего не изменил, ведая, что замысел его раскрыт? – Да перебежчик тот, как оказалось, мурзой и послан был, а погоню учинил показную. Князь не поверил ему и повелел отправить на дыбу, тогда-то перебежчик и признал, что был послан мурзой дабы передать, что передал, а на самом деле Галимбек намеревался ударить по Покровским воротам, а не по Водяным от Оки. Иван Васильевич решил, что врет татарин. И признание на дыбе прикрывает главный план, тот, что поначалу назвал «перебежчик». Савельев улыбнулся: – Ничего не скажешь, хитер Иван Васильевич. И что далее? – Стан татарский недалече, в двух верстах, его видать, ну и не стал ждать воевода, что татары будут делать, собрал дружину, велел открыть ворота, да за полночь и вывел ее в поле. Первым ударил по ворогу. Того пес Галимбек не ожидал, бросил войско и в бега. Мурзу Айкулу схватили, где-то с полсотни крымчаков порубили, еще столько же застали в лагере лесном. Тако же побили. Ну а остальные подались вдогонку за своим Галимбеком. Сторожа дальних постов утром сказывали, что бежал мурза с малым числом приспешников в сторону Крыма. Проводили немного, он на шлях вышел и к Перекопу двинулся. – Так то добре, чего ж ты вздыхал? – Да не все вести я передал тебе, князь. – Что еще? – В схватке с татарами у Калуги погиб сын Демида Хорина, потому и сказал я, что воевода велел тока с тобой речь вести. – Сын? – Да, Юрий. Ему осьмнадцатый год шел. Мог и не выходить с ратью, он числился в страже дворцовой, но… поддался порыву. Очевидцы сказывают, Юрий трех татар положил до того, как стрела басурманская пробила его сердце. Эх, Демид, Демид, столько надежд он возлагал на сына, а тот был достойным человеком, служил царю верой и правдой. Собирался жениться. И невеста хорошая. Да что теперь? Не знаю, как и передать сию весть десятнику. Савельев сказал: – Как есть, так и передай. – Горе-то какое. Юрий же был единственным сыном Демида. – Пошто так, русские семьи обычно большие. – Две дочери померли во младенчестве, Юрий оказался крепче. – Понятно. Савельев поднялся, прошел в сени, оттуда на крыльцо, позвал десятника: – Демид, зайди. Хорин подчинился. Поднялся в горницу. – Да, князь? |