Онлайн книга «Красная угроза»
– Не хочешь поддержать своих? – язвительно осведомился Иголка, указывая на дерущихся Дуричей. – Гниличи наседают. – Я – Шибзич! – с достоинством ответил Копыто, глядя на бойца со значением. – А зачем себя Дуричем называл? – Для пользы. – Какая может быть польза, если ты теперь не наш вовсе? – продолжил наседать Иголка, которому давно надоела власть уйбуя и хотелось честных и справедливых изменений. Особенно ему хотелось самому встать во главе десятки, но пока не получалось. – Как мы с тобой на дело пойдём? Вдруг ты в самый главный момент скажешь: не брат ты мне, и сбежишь к своей Мамане под крылышко. – Я тебе покажу Маманю! – проревел пролетевший мимо Дурич, и Шибзичи на несколько мгновений смолкли, ожидая, чем закончится полёт. Полёт закончился смачным ударом об стену, в результате которого летающий Дурич потерял сознание, а Шибзичи продолжили культурное общение. – Мля, Иголка, отвянь, зараза, – велел Копыто, почёсывая себя под банданой. – У нас в натуре серьёзная тёрка, правда, Контейнер? Здоровяк, которому очень нравилось, что уйбуй не только позвал его на совещание, но ещё и спрашивает о разном, важно кивнул. – Что за тёрка? – спросил Иголка. – Короче, нужен подвиг, – сообщил Копыто. – Дуричам? – не удержался скандалист. – Ещё раз пикнешь – повешу, – прошипел уйбуй. – Я серьёзно. – Вешать не сможешь – там теперь съёмочная площадка. – Жуций только рад будет повесить тебя в прямом эфире, – ухмыльнулся Копыто. А заметив, что боец вздрогнул, не преминул развить тему: – Он давно просил кого-нибудь казнить, но у нас всё не складывалось: великий фюрер хочет казнить Маманю, но боится, потому что королева обидится, а пацанов никого казнить не хочет, потому что тогда они могут обидеться и сдуру поддержать Маманю, и сковырнуть великого фюрера. В результате давно никого не вешали, а от этого в семье шатание и трезвость. А тут, смотри, как хорошо получается: мы тебя повесим, семью взбодрим, да ещё Жуцию дадим хорошую картинку для шоу, за что он нам денег отвалит. – Зачем ему кого-то в шоу вешать? – поинтересовался Контейнер. – У него и так всё хорошо. – Всё хорошо, а будет лучше, – пожал плечами Копыто. – Это же про отверженных, типа, помойка, злые нравы, все дела… Там нельзя никого не вешать, раз виселица уже в кадре. Здоровенный боец с пониманием хрюкнул. А мелкий – побледнел. – Мы тебя повесим, а они тебя потом обсудят, – продолжил резвиться уйбуй. – Прикинь, Иголка, Сопля сидит со своими дебилами и трещит о том, какая жизнь несправедливая, как всё нехорошо устроено, вокруг кризис, коррупция, и Штанина не даёт Бублику, а на заднем плане твои ноги трепыхаются, ещё тёплые. – Заткнись! – А потом Буженина начинает рассказывать, как к ней вчера Асфальт приходил, а твои ноги уже выпрямились и такие ровные-ровные, чуть слева за Соплёй… – Заткнись! – Мля, Иголка, Жуций за такой кадр кучу бабла отвалит. Иголка всхлипнул: – И ты прославишься. – Бабам нравятся ноги, – подтвердил Контейнер. – Бабы – дуры! – просвистело мимо, и Шибзичи дружно проводили взглядами переброшенного через них Гнилича. Сражение постепенно затухало, но в воздушном пространстве «Средства от перхоти» ещё перемещались опознанные и неопознанные тела. – Какой подвиг тебе нужен? – угрюмо спросил Иголка, вытерев под носом. – И зачем? – поинтересовался любопытный Контейнер. – Затем, что от баб житья не стало, а сделать с ними ничего нельзя, – объяснил Копыто, надеясь заткнуть здоровенного подчинённого, но не получилось. – Это точно, – согласно кивнул Контейнер и быстро, чтобы не успели перебить, продолжил: – Меня вчера Заноза в коридоре пихнула. Я иду, а она тоже, я мимо, а она в меня такая, как будто лестница узкая, и в бочину мне. Я ей такой: сдурела, дура? А она такая: скоро будете нам педикюр по утрам в постель приносить. Узнаете, каково это – быть женщиной! Мля, куда только Сантьяга смотрит? – А куда он смотрит? – машинально осведомился Копыто. – Вот и я говорю, – развёл руками боец. – Ну, точно не на Занозу, – хихикнул Иголка. – Пусть только попробует. Дикари помолчали, представляя, что именно сделает Контейнер с Сантьягой, если тот «попробует», ничего хорошего не надумали, и Копыто продолжил: – Короче, пацаны, подвиг нужен, как виски. А самое крутое – это отыскать грузовик с запчастями, который ты, Иголка, сюда приволок, а потом потерял. – Я не знал, что там запчасти. – Теперь лучше молчи. – И я его не терял – его кровососы забрали! – Ты притащил, значит, за него отвечаешь, – резонно заметил Копыто. – А раз грузовика теперь нет, значит, ты его потерял. – Мля, уйбуй, ты меня реально выводишь своими придирками! – не выдержал Иголка. – Если ты такой умный, то почему сам его не защитил? – Ты грузовик притащил. – А ты его продавать полез, – парировал Иголка. Копыто прищурился, соображая, не дать ли зарвавшемуся бойцу в ухо, и Контейнер, воспользовавшись короткой паузой, разрядил обстановку. – Почему грузовик – самое крутое? – спросил он, непонимающе глядя на уйбуя. – Потому что он всем Великим Домам нужен, и если мы его им дадим, то это будет такой подвиг, после которого мы Маманю с Соплёй повесим, на фиг, и никто не вякнет, – отрывисто сообщил Копыто. – И снова в семье будут грабежи и великий фюрер. – А как ты его вернёшь, если фургон в портал провалился, и теперь его уже, наверное, давно продали? – Никак, – вздохнул Копыто и покосился на Иголку: – Ты когда с девкой той общался, она тебе что говорила? – Она Урбека искала, – поднатужившись, припомнил боец. – Тоже продать фургон хотела. – Это понятно. – Она воровка? – вдруг заинтересовался Контейнер. – Не похоже… Ведьма вроде. – Почему ты спросил? – насторожился Копыто. – Зачем ведьма грузовик украла? Несколько секунд дикари пытались поставить себя на место неведомой человской дуры, которая дура и где-то прихватила наполненный подозрительными «запчастями» фургон, но у них не получилось. Итог попыткам подвёл Контейнер: развёл руками и со вздохом произнёс: – Кто их, ведьм, разберёт. – Жаль, что она погибла, – пробубнил уйбуй. – А точно погибла? – Точно погибла, – тут же ответил Иголка. – Кабину взорвало, и её небось изнутри размазало тонким слоем. – Жаль. |