Онлайн книга «Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман»
На моих глазах абсолютно голый парень берет свою партнершу за грудь и чуть-чуть отодвигает просто потому, что ему надо пройти. И хоть бы что! И никаких у них отношений нет. Сбегают на сцену, сыграют все, а потом оба возвращаются в кабинет директора, где гримерка была устроена, и опять голые друг перед другом расхаживают. Потом я понял, что в театре столько же разврата, сколько в обычной жизни. Может, даже и меньше. Все эти раздевания – что на сцене, что за кулисами – к разврату и, я извиняюсь, к сексу никакого отношения не имеют. Театр – это не место разврата, нет. Это скорей такая выставка молодых и красивых, потому что много их тут – молодых и красивых. Концентрация потенциальных романов, так сказать. И чего я, пожилой дядька, сдался Ирке в этой концентрации молодых и прекрасных? Вот сидит она передо мной и поглаживает свою грудь, намекает вроде. За дверью моей студии – беготня премьерная. В театре перед премьерой всегда суета. Людям театра кажется: если перед премьерой не суетиться – ничего хорошего не получится. Сейчас все затихнет, и тогда придет Инесса со своей певичкой. У них у всех премьера будет, а у меня – заработок… И Ирка знает это, но все равно сидит. Не уходит. Грудь поглаживает. Хотя надо бы ей в костюмерную свою бежать. Я, конечно, должен подойти и ее поцеловать. Сначала игриво так. А потом уже по-настоящему. Такой будет долгий-долгий поцелуй. В какой-то момент Ирка скажет обязательно: – Ну, давай по-быстрому, а? А я отвечу: – С ума сошла? Тогда она сделает что-нибудь эротическое. Например, расстегнет, улыбаясь, кофточку и обнажит грудь. Я скажу: – Перестань, – и начну ей кофточку застегивать. Она сделает вид, что обиделась. И вскочит. Тогда я ее обниму и поцелую долго, вроде как прощения попрошу неизвестно за что. Игра такая, в общем. Зачем, почему – неясно. Но программа эта обязательна. Потом она уйдет, непременно улыбнувшись мне. Непременно. А я останусь ждать директора с певицей. И, пока они не пришли, буду вспоминать Ольгу. Я ее все время вспоминаю почему-то. И с Ольгой мы в игры всякие играли. Игры… А что не игры, если вдуматься? Сейчас мы разве живем с ней? Играем! И раньше. И всегда. И с ней. И не с ней. И с Иркой. И не с Иркой. И это все понятно. Очевидно это все. «Игры, в которые играют люди»… Читали… «Весь мир театр…» Понятно. А когда не играть? – вот вопрос. Бог ведь создает тебя настоящим, правильно? Господь создает тебя, чтобы ты, настоящий, жил. И чего? Когда это делать? Когда не играть? Когда время настоящей, подлинной жизни? Да и есть ли оно, если вдуматься, это время, или его вовсе нет? Вот Ольга. Главная женщина моей жизни. Корневая, так сказать. Основа. Мать моего сына, которым я горжусь и надеюсь гордиться дальше. Был ли я с ней настоящим, когда мы встретились? Кто ж это помнит… Когда достала эта ее бесконечная медлительность? Когда то, что казалось милым и романтичным, начало надоедать? Она была незаменимой – стала привычной. Тогда – как? Разве дома могу я быть настоящим – с ней, с Сережкой? Сережку я все время воспитываю – это понятно. Играю, так сказать, роль педагога. Так должно быть, чтобы парень вырос нормальным человеком. А с ней-то чего? С ней-то играть зачем? И какую роль я играю? Любящего мужа? Или просто мужа? Если весь мир – театр, то где-то ведь должны быть кулисы? Нельзя же все время на сцене, невозможно… Зачем я все время думаю про Ольгу и вспоминаю тот вечер, когда я окончательно понял, что у нас все сломалось? Ведь на самом деле у нас поломка окончательная до этого произошла. Любовь ведь становится привычкой постепенно, не сразу. Чего ж вспоминаю? Банально все было и потому еще более отвратительно. Гастроли. Город недалекий – три часа на машине. Я на своей ехал. Ребята на бензин мне скинулись – я подвез. Последний спектакль отменили – билеты не продались. Количество детей на два спектакля было, а мы хотели три сыграть. Решили в ночь ехать. Я Ольге ничего сообщать не стал, чтобы сюрприз. Это я так себе говорил: «Чтобы сюрприз». А на самом деле, конечно, хотел ее застукать. Зачем-то… Не знаю зачем. Но хотел. Знаю зачем! Знаю! Ну, чего я все время себе вру?! Себе-то – для чего? Хотелось право получить на собственную измену – вот и все. Некоторые мужики вполне могут без этого права, а я вот – нет. Звоню в дверь. Долго не открывают. А может, я придумал, что долго, – не знаю. Но не открывают. Открыли наконец. Взволнованная Ольга. А может, я придумал, что взволнованная. Не знаю. Сережка – у бабушки. Она тогда еще живая была. На кухне мужик сидит. Я его знаю. Бухгалтер с Ольгиной работы. Начальник ее. Когда жена изменяет с бухгалтером, почему-то особенно противно. Хотя и естественно для жены-бухгалтера. – Вот, – Ольга говорит. – Коллега в гости зашел. Чай пьем. А сама взволнованная. И он нервный. Или я так придумал? Не знаю… Накрыто все для чая. Бублики какие-то. Конфеты. – Здравствуйте, – говорю, – Сергей. И руку протягиваю. И он протягивает. И рука его дрожит. И это вот ужасное самое: дрожит рука у него. Уже потом, в постели, после всего… Тогда Ольга сама начала. Она редко сама – ко мне, все как-то больше я… А тут она… Тоже подозрительным показалось… В общем, после всего, Ольга сказала, что у бухгалтера – нервный тик, и он весь такой прям дрожащий. Хотя я ее ни о чем не спрашивал. А она сказала. Я не поверил, разумеется. Был уверен: отмазка. И, главное, хрен этот больше в гости к нам не приходил никогда. Даже на Ольгин день рождения. Все коллеги были, а он – не явился. Почему? Я как-то у Ольги спросил, между прочим, про него, она ответила резко: – Уволился! Так я и поверил… Я тогда скандал устраивать не стал. Ходил гордый и все. А потом она говорила про любовь, про то, что я у нее – единственный, и что она счастлива быть со мной. Значит, так получается. Сначала приставала ко мне первая. А потом стала про любовь рассказывать. |