Онлайн книга «Карта дней»
Я открыл парадную дверь, и мы вошли внутрь. Большую часть лета кондиционер здесь явно не работал: воздух внутри оказался горячий и затхлый. Но еще хуже температуры оказалось открывшееся нам зрелище. Одежда и бумаги были свалены шаткими кучами на полу, домашняя утварь – разбросана по всем поверхностям, мусор извергался наружу из пирамиды мешков в углу. Папа с тетей так и не закончили разбирать дедушкины вещи. Папа забросил это дело, а с ним и дом, когда мы отчалили в Уэльс, и просто воткнул снаружи табличку о продаже, в надежде, что кто-нибудь другой сделает все за него. Внутри дом был больше похож на разграбленный склад Армии спасения, чем на жилище почтенного старика. Меня захлестнуло волной стыда. Захотелось сразу начать извиняться, объясняться и наводить порядок, словно был еще шанс спрятать то, что друзья и так уже увидели. – Ого, – сказал Енох, оглядываясь по сторонам и щелкая языком. – Должно быть, скверно он жил в последнее время. – Нет… – принялся запинаться я, зачем-то хватая стопку старых журналов с сиденья дедушкиного кресла. – Тут… тут никогда не было… – так. По крайней мере, пока он был жив. – Джейкоб, погоди, – сказала Эмма. – Ребята, может, вы подождете минутку на улице, пока я тут… – Джейкоб! – она поймала меня за плечи. – Стоп! – Я быстро, – не унимался я. – Он так не жил. То есть он не так жил, клянусь. – Я знаю, – сказала Эмма. – Эйб бы даже завтракать не сел, не надев чистую рубашку с новым воротничком. – Вот-вот! – поддакнул я. – И поэтому… – Мы хотим помочь. Енох скорчил рожу: – Что, правда? – Да! – воскликнула Оливия. – Мы все присоединимся. – Согласна, – вставила Бронвин. – Нельзя все тут вот так оставлять. – Да почему нет-то? – возмутился Енох. – Эйб уже умер. Кому какое дело, чисто ли у него в доме? – Нам, – отрезал Миллард, и Енох отшатнулся, словно тот его толкнул. – А если ты помогать не собираешься, иди и запрись обратно в багажнике! – Да! – крикнула Оливия. – Не надо так злиться, ребята, – Енох взял из угла швабру и покрутил ею. – Видали? Я в деле. Шух, ш-шух! Эмма хлопнула в ладоши. – Тогда давайте приведем это место в порядок. И мы принялись за работу. Эмма была главной: она раздавала приказы, как заправский сержант по строевой подготовке – наверняка это не давало ее мыслям разбредаться по дому со всем его прошлым. – Книги – на полки! Одежду – в шкафы! Мусор – в ведра! Одной рукой Бронвин подняла мягкое кресло Эйба над головой: – А вот это куда? Мы мели и вытирали. Распахнули окна настежь, чтобы впустить свежий воздух. Бронвин выволокла ковры размером с целую комнату на двор и выбила из них тонну пыли, всё – сама. Даже Енох, казалось, уже ничего не имел против работы, стоило только начать. Все здесь было покрыто пылью и грязью – они оседали на руках, на волосах, на одежде, но никто, казалось, не возражал. Мы работали, а передо мной повсюду вставали призрачные образы дедушки. Вот он в своем клетчатом кресле, читает какой-то шпионский роман. Вот в гостиной, у окна, силуэт на фоне блистательного полудня – просто смотрит на улицу. Почтальона ждет, как сказал бы он сам со смешком. Вот на кухне, склонился над кастрюлей польского жаркого и одновременно рассказывает мне что-то. У большущего стола в гараже – нитки и булавки раскиданы повсюду: летом после обеда вместе со мной делает карты. – И куда же пойдет наша река? – спрашивает он и протягивает мне голубой маркер. – А как насчет города? Белые волосы поднимаются, словно завитки дыма, над его головой. – Может, вот сюда его? – и он чуть-чуть подталкивает мою руку в ту сторону или в другую. Закончив, мы с друзьями вышли на веранду, на морской ветерок, промокая мокрые лбы. Енох, конечно, был прав: всем совершенно все равно, что мы тут делали. Это был просто жест – бесполезный, бессмысленный… но вместе с тем полный смысла. Друзья Эйба не смогли прийти на его похороны, и теперь уборка дома стала для них прощанием. – Вам совсем не обязательно было всем этим заниматься, – сказал я. – Мы в курсе, – ответила Бронвин. – Но это было приятно. И правильно. Она открыла газировку, которую мы нашли в холодильнике, сделала долгий глоток, рыгнула и передала бутылку Эмме. – Жаль только, что остальных здесь не было, – заметила та, глотнув куда меньше. – Надо будет привести их сюда потом, чтобы они тоже могли увидеть дом. – Но мы же еще не закончили? – голос Еноха прозвучал обиженно. – Нет, это весь дом, – ответил я. – Конечно, если ты хочешь прибрать еще и двор… – А как же командный пункт? – подал голос Миллард. – Что? Какой? – Ну, знаешь, такая комната, где Эйб планировал атаки на пустóт, получал зашифрованные послания от других охотников и так далее… у него наверняка была такая? – У него… гм. Нет, не было. – Может, он тебе просто о ней не говорил? – предположил Енох. – Наверняка он хранил там полно всяких секретов, а ты был слишком маленький и тупой, чтобы понять? – Я уверена, если бы у Эйба был командный пункт, Джейкоб бы о нем знал, – вмешалась Эмма. – Да, – согласился я, хотя совершенно не был в этом уверен. Ведь после того, как дедушка рассказал мне про мир странных людей, я позволил школьной шпане убедить меня, что это просто сказки. Я в лицо назвал дедушку вруном и знал, что ему было больно это слышать. Так что вполне возможно, что секрет такого масштаба он бы мне не доверил – просто потому, что я не доверял ему. Но, с другой стороны, как вообще можно спрятать командный пункт в домике вроде этого? – А подвал? – спросила Бронвин. – У Эйба наверняка был укрепленный подвал, чтобы противостоять атакам пустóт? – Если бы у него было такое место, – сказал я горестно, – тогда его, наверное, не убили бы пустóты? Бронвин обиделась. Ненадолго воцарилось неловкое молчание. Его прервала Оливия. – Джейкоб? Это то, что я думаю? Она стояла у сетчатой двери на задний двор и водила пальцами по длинной, хлопающей на сквозняке прорехе. Во мне снова вспыхнул гнев на отца: почему нельзя было починить дверь или хотя бы оторвать сетку совсем? Почему она до сих пор болтается тут, словно улика на месте преступления? – Да, – сказал я вслух. – Здесь прорвалась пустóта. Но это случилось не в доме. Я нашел его… – я показал на лес. – Там. Оливия и Бронвин обменялись тяжелым взглядом. Эмма уставилась в пол, разом побледнев. Наверное, это уже было слишком. |