Онлайн книга «Карта дней»
Зажужжал таймер для варки яиц. Эмма подхватила с бачка канистру, открутила крышку и вылила в раковину струю какой-то химии, потом достала оттуда пластиковую катушку, размотала с нее моток негатива длиной со свою руку, отжала двумя пальцами и вывесила на леску, протянутую через душевую кабину. – Но сейчас, когда мы в настоящем, все по-другому, – сказала она. – Я становлюсь старше, и в первый раз на моей памяти каждый из прожитых дней – единственный, и я никогда больше в него не вернусь. Поэтому я намерена каждый день делать хотя бы по одному снимку, чтобы потом его вспомнить. Даже если он был не очень хорошим. – А я думаю, ты очень здорово фотографируешь, – сказал я. – Тот кадр, где люди идут по лестнице вниз, к пляжу, – ты прислала мне его тем летом, помнишь? Он был ужасно красивый. – Правда? Спасибо. Она редко чего-нибудь стеснялась. Мне ее застенчивость казалась совершенно очаровательной. – Ну, раз тебе правда интересно… Я тут проявляла кое-какие пленки, которые наснимала за последние недели. Она протянула руку и сняла фотографию с проволоки. – Это странное ополчение, – она подала картинку мне: та была еще влажная. – Они засыпают дыру на том месте, где был дом Каула. Работали целую вечность по двадцать четыре часа. Ужасно много мусора. На фото шеренга людей в униформе стоит на краю глубокой дыры, лопатами кидая внутрь щебень. – А это мисс Эс, – она протянула мне следующий отпечаток. – Она не любит, когда ее фотографируют, так что пришлось ловить ее со спины. На картинке мисс Сапсан в черном платье и черной шляпке шла к черным воротам. – Как на похороны собралась, – прокомментировал я. – Мы все ходили на похороны. Несколько недель после твоего ухода они были почти каждый день. Похороны странных, погибших во время налетов пустóт. – Представить не могу, каково это: ходить на похороны каждый день. Должно быть, ужасно. – Да. Она сказала, что ей нужно проявить еще несколько пленок. – Можно я посмотрю? – спросил я. – Если не боишься химических запахов. У некоторых от них голова болит. И она начала дальше возиться с увеличителем. – А почему ты цифровой камерой не пользуешься? – спросил я. – Было бы гораздо проще. – Это вроде твоего компьютерного телефона? – Ну да, – сказал я и, внезапно вспомнив, снова проверил его. Пропущенных звонков не было. 
– Тогда в большинстве петель она просто не сработает, – сказала Эмма. – Как и твой компьютер, и телефон. Зато вот эта старая кляча, – она подняла складную камеру, – может отправиться куда угодно. О’кей, закрывай дверь. Я захлопнул дверь. Она включила красный свет и выключила белый, верхний. Мы почти погрузились во тьму. Два человека в такой крошечной комнатушке – места было так мало, что не толкаться в процессе работы оказалось трудновато. Для проявления фотопленок нужно много ждать и точно отмерять время. Каждые сорок пять секунд Эмма то взбалтывала одну из емкостей, то наливала в нее какие-то составы, то выливала, то вывешивала готовые негативы на просушку. В промежутках делать было нечего – только ждать. Ждать и целоваться в уголке тесной и освещенной красным ванной. Наш первый сорокапятисекундный поцелуй был пробным, легким, для разогрева. Второй на него уже был не слишком похож. На третьем мы уронили поддон с химикатами, а дальше уже совсем забили на яичный таймер. Уверен, нам удалось загубить как минимум одну пленку. А потом у меня зазвонил телефон. Я выпустил Эмму и выхватил его из кармана. На экране светилось: «Неизвестный абонент». Я нажал ответ. – Да? – Слушай внимательно, – сказал на другом конце провода все тот же угрюмый голос. – Обычное место Эйба, ровно в девять. Сядешь на его диван. Закажешь то же, что и он. – Вы хотите… встретиться со мной? – И приходи один. Он нажал отбой. Я опустил телефон. – Быстро вы поговорили, – заметила Эмма. – И? – И у нас встреча. * * * Спрашивается, что надеть на собеседование о работе с охотником на пустóт? Я понятия не имел, так что выбрал беспроигрышное: джинсы, самые симпатичные кроссовки и самую профессиональную на вид рубашку, какая у меня только была, – пыльно-синее поло от «Смарт Эйд» с моим именем, вышитым над кармашком. Эмма решила остаться в своих предвоенных тридцатых: в простом синем платье с поясом из серой ленты и черных туфлях без каблука. Что Эйч велел мне приходить одному, я ей не сказал. Я не хотел отправляться ни на какое задание без нее, так что это только правильно, что она там будет. Сказать, что ее вообще-то не звали… я буду чувствовать себя очень неловко. Партия, ездившая сегодня в шопинг-молл за нарядами, все еще наряжалась, остальные пока не вернулись из Акра. Ускользнуть незамеченными было нетрудно. В восемь тридцать мы уже ехали в город. Я надеялся, что понял лаконичные инструкции Эйч. «Обычное место Эйба» могло быть чем угодно, но «его диван» и «его заказ» сразу заставили меня вспомнить одно заведение: ресторан «Мел О’Ди», олдскульную забегаловку на шоссе Ю-Эс-41, где подавали жирные бургеры и жаркое с овощами на еще более олдскульных тарелках с секциями, причем еще с тех времен, когда бог пешком под стол ходил (ну, или с 1936-го, что примерно то же самое). Счастливые воспоминания детства! Это было наше с Эйбом особое место. Я его обожал, но родители бы туда ни за что не пошли (оно было «депрессивное», с «едой для стариков»), так что оно принадлежало только нам с дедом. Мы сидели в одной и той же кабинке с диванами чуть ли не каждый субботний вечер: у меня – сэндвичи с тунцом под расплавленным, почти жидким сыром, у деда – тушеная печенка с луком. Я не был там лет с двенадцати-тринадцати и даже мимо не проезжал, так что оставалось только надеяться, что заведение никуда не делось. Слишком быстро менялся город: большую часть старых кварталов уже снесли, освобождая место для безликих современных торговых центров. Я гнал вперед, слушая радио и барабаня по рулю, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Но вот за дубами показалась и забегаловка. Казалось, что она из последних сил цеплялась за жизнь; парковка была почти пустая, а старая неоновая вывеска местами перегорела. – Это здесь он хотел с нами встретиться? – спросила Эмма, недоверчиво глядя в лобовое стекло, пока я заруливал на стоянку. – Уверен процентов на девяносто восемь. – Блестяще, – она скептически посмотрела на меня. |