Онлайн книга «Ренегат»
Стукнула дверь, на улицу вышел Кован. Он пересек площадь и протянул мне одну из двух глиняных кружек, горячее содержимое которых курилось белесым паром. — Два пфеннига, магистр, — полез он за сдачей. — Потом! — оборвал я слугу и стиснул озябшими пальцами теплые бока кружки. Затем вдохнул чудесный аромат глинтвейна, миг помедлил и сделал первый осторожный глоток. По телу разошлось живительное тепло, хмурое утро сразу перестало казаться таким уж беспросветно холодным. Впрочем, непогода мигом напомнила о себе порывом стылого ветра. Поземка на площади так и кружилась. — Булочник говорит, с утра все в церкви, — сообщил Хорхе, хлебнул глинтвейна и поежился. — Ну конечно! — Я хлопнул себя по лбу. — Болван! Сегодня же осеннее равноденствие! Первый день пути пророка в Ренмель! Хорхе особой религиозностью не отличался, поэтому уточнил: — И чем нам это грозит, магистр? — Проторчим тут еще не меньше часа, — ответил я и вновь приложился к пузатой кружке. Сделал жадный глоток и поморщился. — Пока не закончится праздничная служба, никто в дорогу не отправится. Кован скривился и досадливо сплюнул под ноги. — Идите греться, магистр. Я покараулю карету. — Допивай, сразу и кружку унесу. Хорхе запрокинул голову, кадык на худой шее заходил вверх-вниз в такт быстрым глоткам, и я остановил слугу: — Не торопись так! Подогретое вино подействовало наилучшим образом, да и обращение к эфирному телу пусть и с заметным опозданием, но все же принесло свои плоды — холод на время отступил. В гости к булочнику пойду позже, когда снова озябну. Слуга вдруг встрепенулся и скинул с головы капюшон. — Магистр! Слышите? Я замер на месте и очень скоро уловил цоканье копыт и скрип конной упряжи. Влил в себя остатки глинтвейна и не без сожаления отдал Ковану кружку, о бока которой было так приятно отогревать замерзшие пальцы. — Живо! Одна нога там, другая здесь! Хорхе побежал в булочную, а я поднял с земли саквояж и прошелся по площади в ожидании почтовой кареты. Увы и ах, из-за домов на дорогу вывернула четверка лошадей, тащивших за собой неповоротливый дилижанс. Передней парой управлял паренек-форейтор, на козлах сидели кучер в зеленом плаще и заросший кудлатой бородой охранник в теплой стеганой куртке. Одной рукой последний придерживал устроенный на коленях арбалет. Дилижанс! Я страдальчески сморщился. Мало того что пассажиры обыкновенно набивались в них будто селедки в бочки, так эти сундуки на колесах еще и ехали куда медленней почтовых карет. С тем же успехом можно было отправиться в путь пешком. Когда б не холод и опасность наткнуться на ватагу лихих людей, видят небеса, я бы так и поступил. Лошади остановились, и парнишка-форейтор немедленно выбрался из седла, прошелся по площади, разминая занемевшие ноги и разогреваясь. Войлочная шапка, надвинутая на уши, и латаная-перелатаная куртка защищали от холода не лучшим образом. Кучер закашлялся, трубно высморкался и простуженно крикнул: — Кому на Стожьен? Ваша милость, поспешите! Лошадок здесь менять не будем! Я заколебался, и успевший вернуться от булочника Хорхе Кован негромко спросил: — Магистр, так мы едем или нет? Почтовую карету можно было прождать еще час или даже два, поэтому я подошел к седоусому кучеру и поинтересовался: — Что с местами, любезный? На крыше были закреплены какие-то тюки и пара вместительных сундуков, рассчитывать на поездку в одиночестве не приходилось. Кучер шустро спрыгнул с козел и распахнул дверцу общего отделения: — Прошу! Внутри друг напротив друга были установлены две лавки. На одной относительно вольготно расположились два дородных горожанина в одежде мастеровых. На другой устроилась почтенная матрона сложением им под стать. Рядом с ней приткнулся пухлый юноша, и эта парочка буквально вдавила в противоположную дверцу румяного молодчика, чей род деятельности навскидку определить не удалось. Смотрели на нас пассажиры безо всякой приязни; тесниться им никоим образом не хотелось. И в таких условиях ехать до самого Стожьена? Увольте! — Империал свободен, магистр, — заметил Хорхе. — Прокачусь наверху. — На крыше поездка за полцены, — поспешно вставил кучер и вытер рукавом нос. — Всего три крейцера с человека за почтовую милю. — А спереди? — указал я на отделение для состоятельных и благородных. — Дюжина с человека. — Кучер оценивающе глянул на мой дорожный сундук и добавил: — Багаж бесплатно. Я заколебался, не зная, как поступить: отправиться в путь на дилижансе или дождаться почтовой кареты? Простоять на холодном ветру еще невесть сколько времени или выехать в Стожьен на эдаком тихоходе, зато прямо сейчас? Ангелы небесные! Ненавижу ждать! Я поднял руку с четками, привычным движением намотал их на кисть и поцеловал золотой символ веры — звезду с семью волнистыми лучами. — Закрепи сундук на крыше и лезь внутрь. Поедешь в общем отделении, — скрепя сердце, приказал я Ковану и достал кошель, но слуга покачал головой: — На империале дешевле, магистр. — Не по такому холоду, — отрезал я. — Лечить тебя потом дороже выйдет! Хорхе пожал плечами и направился за моими пожитками, а кучер перестал загибать пальцы, высчитывая плату за проезд, и заорал на всю площадь: — Гюнтер, бездельник! Помоги человеку! — Бегу, дядя! Форейтор бросился к Хорхе, и вдвоем они потащили сундук к дилижансу. Дальше Кован взгромоздил сундук на крышу и принялся закреплять его там веревками. Кучер наконец покончил с расчетами и объявил: — С вашей милости тридцать шесть крейцеров. С учетом почтовых сборов при каждой смене лошадей поездка на карете обошлась бы даже дороже, и я распустил тесемки кошеля. — Сколько времени займет дорога? — поинтересовался, выудив половину талера и пару грошей. — Часа два, не больше, — ответил кучер, внимательно изучил серебряные монеты и расплылся в подобострастной улыбке. — Прошу! Но тут встрепенулся бородатый охранник. — Кинжал, — хрипло произнес он, заметив на моем поясе оружие. — И что с того? — хмыкнул я, стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал серебряный перстень с гербом Браненбургского университета. — Или бумаги показать? Сомнение в грамотности собеседников прозвучало явственней некуда, и кучер быстро произнес: — Не стоит, ваша милость. Забирайтесь, и тронемся! |