Онлайн книга «Vita Nostra»
Прижав правое крыло к боку, раскинув левое, стиснув зубы от неожиданной боли в полых костях, Сашка завертелась волчком. Огни Торпы размазались, слившись в концентрические окружности. Потом и огни померкли, Сашка провалилась в мир со многими измерениями, холодный и сухой, как сброшенная змеиная кожа. Чужая воля выдернула ее из темноты, она увидела снова землю под собой, совсем близко, и раскинула крылья уже над самой мостовой. Стерх даже не ругал ее: — Занесло. Завалило. Ничего страшного, ничего, но видите, как правильно, что я был рядом?! Она успокоилась поразительно быстро. Чувствуя себя словом, она забывала, что такое страх, и даже вид проклятого розового телефона не вызывал в ней привычного отчаяния. Стерх настаивал на том, чтобы домой она возвращалась всегда пешком и всегда через дверь, как приличная девушка: — Не будете же вы лезть в окно снаружи, как кот в скворечник? Это неэстетично, согласитесь. Сашка горячо благодарила его за каждую ночную прогулку. Она не знала, как пережить это лето без полетов над крышами Торпы. Лежа в поезде по дороге домой, Сашка в мельчайших подробностях вспоминала черепицу и водосточные трубы, воробьиные гнезда и флюгера старого города; вспоминала мальчишку, однажды увидевшего ее из окна. Он читал книжку про Малыша и Карлсона; Сашка засмеялась и помахала ему рукой… Поезд несся через леса. Сашка мечтала о том, как вернется в Торпу. * * * — Слышишь — проснулся! Из комнаты доносилось негромкое, неуверенное агуканье. Мама, на ходу вытирая руки, поспешила в комнату. В дверях улыбнулась с видом заговорщицы: — Ты его не узнаешь. Сашка сидела за столом, водила кончиком ножа по деревянной разделочной доске. Некстати вспомнилось, как здесь, вот на этом самом столе, безжизненно лежал ребенок, а Сашка, прижимая к уху телефонную трубку, принимала и впитывала тишину, исторгала из себя фрагменты чужой информации. Хорошо, что тогда у нее не было розового телефона. Впрочем, ей и так хватило неприятностей. Так получилось, что, приезжая на каникулы домой, Сашка все время чего-то боялась: показаться сумасшедшей. Убить человека. Превратиться в чудовище у всех на глазах. Сейчас, когда эти страхи остались, вроде бы, позади, Сашка боялась той минуты, когда придется сказать маме про обратный билет. Он лежит в кармане сумки. Послезавтра, вечер. — Идем, Валечка, идем, солнышко… Сестричка приехала… Саша приехала, Сашенька, идем поздороваемся… Мама вошла на кухню, улыбаясь, неся на руках темноволосого, темноглазого, круглолицего мальчика с осмысленным, хотя и сонным, взглядом. Сашка отложила нож и встала. Как он вырос! Из червячка превратился в человеческое существо — ребенка. Он был похож на маму и на Сашку — волосы, губы, лоб. В нем было что-то и от Валентина; сидя у мамы на руках, он смотрел на Сашку с веселым недоверием, будто спрашивая: а тут у нас кто? — Саша, сестричка. Саша приехала. Вот наш Валечка встретил Сашу… — Привет, — сказала Сашка. Младенец недоверчиво уставился на нее — и вдруг улыбнулся. Сашка поняла, почему мама называет его «солнышко». Круглое лицо сделалось еще круглее, полукруглыми бликами легли ямочки на щеках. Брат смотрел с искренней радостью, как будто давно ждал Сашку. Как будто любил ее. * * * — Откроем шампанское? — Валентин весело потирал руки. — В честь Сашкиного возвращения? Мама только что уложила ребенка; тот уснул безропотно и крепко. Сашка успела только заметить, что колыбельная у мамы теперь другая — не та, что полгода назад, не та, с которой укладывали Сашку. Какая-то новая песня. Прошел день Сашкиного пребывания дома. Один из трех дней. Осталось два, но ни мама, ни Валентин, ни даже маленький Валечка об этом еще не знали. — Сашхен, за тебя, доченька. Будь здорова, и пусть все у тебя получается. — Ты так говоришь, будто у меня день рождения! — Мы ведь твой день рождения с тобой не праздновали! Расскажи, как было? — Обыкновенно. Я купила торт, шоколадный, вот вроде этого. Принесла в группу, мы его съели с ребятами… Выпили чай… — Что, вина не было? — недоверчиво спросил Валентин. — Нет, нам не разрешают пить алкоголь. Сашка сказала — и тут же прикусила язык. Валентин многозначительно переглянулся с мамой. — А что в этом такого? Сейчас обычная практика в многих ВУЗах, — соврала Сашка. — У нас в общаге пили до белой горячки, — сказал Валентин. — Вот видите! Разве это нормально? Валентин опять покосился на маму, но та не ответила — смотрела на Сашку, подперев щеку кулаком. — С тех пор, как я живу на квартире, — сказала Сашка, чтобы оборвать неловкую паузу, — у меня вообще все здорово. Высыпаюсь. Там такая красивая мансарда, цветы в ящике, даже маленький камин есть, не декоративный, а рабочий, и зимой я его буду топить. Она прикусила язык на этот раз очень чувствительно. — Когда это — зимой? — спросила мама. — Ты ведь на зиму там не останешься, ты переведешься из Торпы? — Ну да, — быстро сказала Сашка. — То есть… Это ведь еще обсуждается, так? Меня могут не зачислить здесь, или… еще что-то. — Я думал, это решено, — сказал Валентин. — Да, но всегда бывают случайности. Мало ли что может произойти, — Сашка в замешательстве раздавила ложечкой кусок торта на блюдце. — Вдруг какой-то шишке как раз захочется перевести на третий курс своего родственника. Например. А мне не останется места. Это ведь не так легко все происходит? Мама молчала. — Ты не хочешь уезжать из Торпы? — вкрадчиво спросил Валентин. — Ну… — Сашка судорожно проглотила кусочек торта. Не время, не время для этого разговора, так хотелось посидеть спокойно и не думать о грустном, так хотелось оттянуть объяснение на потом… — Ну… вообще-то… мне в Торпе лучше. Отношения сложились с ребятами… и с преподавателями. Неформальные. Повышенная стипендия… Я уже молчу про квартиру… Ну, в общем, там я звезда, а здесь буду собачий хвост. Мама молчала. Сашка не решалась поднять глаза. — Ты не преувеличиваешь? — спросил Валентин. — Нет, — Сашка провела пальцем по краю чашки. — Я, конечно, скучаю, хочется жить с вами. Но я привыкла за два года… А учеба есть учеба. Мне уже девятнадцать лет. Жалко все начинать сначала. — У тебя там мальчик? — Валентин ободряюще улыбнулся. Сашка заколебалась. Представлялся удобный случай соврать. Любовь — это то, во что они поверят. — Ну… Как вам сказать. В общем-то, да… |