Онлайн книга «Дикая энергия. Лана»
Щепка тоненькая. Красный уголек пожирает сухие волокна, ползет по направлению к пальцам Длинного. — У меня был огонь, — говорит он монотонно. — Огонь ушел! Золу не тронь! И передает щепку Еве, которая сидит рядом. Ева осторожно сжимает пальцы: — У меня был огонь. Огонь ушел, золу не тронь! И передает щепку мне. Завороженно глядя на уголек, я шепотом говорю: — У меня был огонь. Огонь ушел, золу не тронь! И передаю щепку девушке слева, которую я впервые вижу. У нее хриплый простуженный голос: — У меня был огонь. Огонь ушел, золу не тронь! Щепка движется по кругу. Кто-то быстро проговаривает слова, спеша избавиться от щепки, кто-то, наоборот, хочет подержать ее подольше. А огонек все ползет и ползет, подбирается к пальцам. Все труднее удерживать щепку в руках. — У меня был огонь, — это опять Длинный. И, очень быстро проговорив вторую часть фразы, сует щепку Еве. — У меня был огонь… — Она говорит медленно, несмотря на то, что уголь почти касается ее пальцев, сложенных щепоткой. — Огонь ушел… золу не тронь… Она хочет, чтобы щепка догорела в ее руках. Но слова закончились, и по правилам затягивать нельзя. Я получаю в руки крохотный огарок. Щепка трещит и сильно жжет. — У меня был огонь, — начинаю я. — Огонь ушел… А-а-а! Проклятый уголь так больно впивается в кожу, что я выпускаю прогоревшую щепку. Дую на пальцы. Все смеются. — Ты проиграла, — говорит Длинный. Сама знаю. Теперь, по правилам, я должна целоваться со всеми, кто сидит в кругу. Девчонки хихикают. Парни довольны, переглядываются, ухмыляются: и Длинный. И Фикус из корпуса «Б». И незнакомый крепыш с пухлыми щеками. И Игнат… вот уж кого видеть не желаю. А раньше я никогда не проигрывала, когда мы играли в огарчик! — Давай, — говорит Длинный. — Кто первый? — Никто, — говорю я, не раздумывая. — Я не буду. Длинный поднимает брови: — Ты знаешь правила. — Знаю! Я отыскиваю на полу уголек — он еще светится, он горячий. Вытаскиваю из волос стальную заколку, подхватываю уголь, будто щипцами. Подношу уголь к лицу… В последний момент спрашиваю себя: может, ну его? Перецелую их всех, ничего от меня не отвалится? Прижимаю к губам то, что осталось от щепки. Очень важно не заорать. Меня окатывает потом, всю передергивает от боли. Я выпускаю уголь, он опять летит на пол. Все молчат. Даже девчонки притихли. Ева смотрит с сочувствием. Игнат так разочарован, что становится смешно. — Вот дикая, — говорит Длинный вполголоса. — Ну что, играем дальше? Дальше играть никто не хочет. Ева предлагает рассказывать страшные истории. Длинный задувает свечу. Теперь мы сидим в полной темноте, и это к лучшему: никто не видит, как на губах у меня вздувается волдырь. Считаемся. Первой выпадает рассказывать хриплой девчонке слева от меня. Она начинает нарочно глухим, заунывным голосом: — Жила одна девочка. У нее в районе пропадали люди. То один пропадет, то другой… Но она об этом не задумывалась. Однажды после энергетического часа она познакомилась с парнем. У него были очень красивые глаза, а лицо повязано платком. И он этот платок никогда не снимал… Вот пошли они гулять. А парень и говорит: давай залезем на башню! Она и согласилась. Стали они подниматься на башню, дошли до пятидесятого этажа. Девочка говорит: я больше не могу. А парень: выше! Выше! Дошли они уже до сотого этажа, а девочка села и говорит: ну все, теперь точно не могу. А парень ей: прыгни вниз. Она: да ты что?! А парень: прыгни, прыгни! И снимает с лица платок… Кто-то из девчонок негромко визжит. — А рот у него, — продолжает рассказчица, — такой огромный и круглый, что видно череп изнутри. Девочка тогда поняла, что это за парень. Но она не растерялась — прыгнула в лифтовую шахту и зацепилась за противовес. Трос не был блокирован, противовес пошел вниз и опустил девочку до самой земли невредимой… И это не сказка, — вдруг закончила она совершенно нормальным, хотя все еще и простуженным голосом. — Это со мной было. — Врешь, — вырывается у кого-то. Кажется, это Игнат. — В старых башнях лифтовые тросы прогнили давно, — это Длинный. — В некоторых прогнили. А в некоторых они железные. Становится тихо. Если бы не дыхание — казалось бы, что комната пуста. — Жизнеедов не бывает, — тихо говорит Ева. — Ну как это человек может питаться жизнью самоубийцы? Непрожитой жизнью? Как? — А кто сказал, что они люди? — резонно возражает простуженная девчонка. — У нас в блоке трое пропали неизвестно куда, — задумчиво говорит кто-то из парней. — За полгода — трое. — Им просто энергии не хватило, — хмыкает Длинный. — Когда кого-то из знакомых штрафуют… или работу теряют, а запаски нет… Ты, что ли, знаешь об этом? Как-то не принято о таком трепаться. — А мне говорили, — еле слышно шепчет Ева, — что пропавшие люди уходят на Завод. Тишина. Возня. Сопение. Я толкаю Еву локтем в бок. — Да, на Завод, — повторяет она упрямо. — И там полно энергии для всех. Никто не дрожит над своим пакетом. Там даже слова нет такого — «пакет». Просто энергия льется, как… как ветер. Или как вода, когда водопровод работает. — Жизнееда я своими глазами видела, — говорит простуженная девушка. — А Завод… ты меня извини, но это все равно, что загробный мир. Есть он, нет его — мы все равно не сможем проверить. На другой день мои губы уже не так болят. Пузырь лопнул. Я могу разговаривать. Выспавшись как следует, за час до заката подхожу к проходной у подножия холма. Пиксели стекаются ручьями со всего города. Переодеваюсь в раздевалке и вдруг вижу, что в шкафчике две пары наушников. Ошибка техников — новые положили, старые забыли забрать. Я невольно оглядываюсь: никто не видел? Никто. Все надевают робы. Тогда я перепрятываю старые наушники — с полки кладу к себе в башмак. Если засекут — скажу, что случайно. В конце концов, из шкафчика-то они не выходили! Надеваю новые наушники. Надеваю черные очки. Застегиваю липучку — сзади, напротив четвертого позвонка. И отправляюсь на рабочее место. Иду вверх, пока не добираюсь до отметки «401», и тогда сворачиваю налево. Пробираюсь по узкому проходу. У Евы пятьсот тринадцатое место, у меня — пятьсот двенадцатое, Ева всегда приходит раньше… Но сегодня ее нет. Я так удивляюсь, что наступаю на край робы и чуть не падаю. На пятьсот тринадцатом месте нет никого! Неужели она опоздает?! |