Онлайн книга «Пещера»
– Тритан, прости, пожалуйста… – Павла… – голос Тритана сменяется голосом Ковича. – Не спи… Давай поговорим… – Тритан!.. Зеленые узоры на стенах, мерцающие… Уже?! – Павла. Павла… Не спи. …Что такое «лепестки»? Почему-то этой ночью Рамана мучил именно этот, второстепенный, странный вопрос. Все, о чем говорил Тритан за несколько часов до своей гибели… Все это Раман успешно вытеснил из сознания, у него были дела поважнее… А теперь все это пришло снова. Вспомнилось. Слова, произнесенные человеком за несколько часов до смерти, приобретают особый смысл. «Война… Вы такого слова не слышали. И уж конечно вы не представляете, как это – ходить по улице с оглядкой, входить в собственный подъезд, держа наготове стальную болванку… И как это – бояться за дочь, которая возвращается из школы…» Бояться – чего?! Павла лежала на диване, и бодрствовать ей осталось ровно столько, сколько и жить. Час, может быть, два… – Павла, не спи… – Тритан приходил? – спросила она, глядя воспаленными глазами куда-то мимо него, в пространство. Раман перевел дыхание. Да, Тритан приходил. Обоим казалось сейчас, что Тритан сидит в кресле напротив, закинув ногу на ногу – по обыкновению чуть рассеянный, спокойный и доброжелательный. «Что же вы наделали, Раман?» – Человек не может не отвечать за своего зверя… «Вы никогда не видели, как тысячи людей прут друг на друга, стенка на стенку. Как взрываются… бомбы, и летят в разные стороны руки и ноги, виснут на деревьях…» – Зверя? – сонно переспросила Павла. – Вы… про зверя, Раман? – Павла, – сказал он глухо. – А может, мы… Ветер. Сухие листья, и те, что не успели еще стать сухими – но станут, непременно станут, осень… – Я тоже об этом думаю, – теперь она неподвижно смотрела в потолок. – То, что мы сделали… Может быть, это совсем не так хорошо… может быть… Раман вспомнил Валя. «Я боюсь! Я в общаге мою посуду – и вдруг вижу, что я… будто я схруль. Я боюсь… что Пещера… о Пещере нельзя говорить вслух, она отомстит!..» Что привиделось Валю в тот день? От кого он спасался, кидаясь головой вниз в окно пятого этажа?.. – Что же теперь сделаешь, Павла, – сказал Раман шепотом. – Уже… Не вернуть… Что имел в виду Тритан, говоря о «лепестках»? О «бомбах»?! Сейчас это представлялось очень важным. А тогда – тогда он даже не удосужился переспросить… – Павла, не спи!! – Оставь меня в покое, – она в кои-то веки обратилась к нему на «ты». – Я хочу… я не могу больше. Она лежала, уткнувшись лицом в диванную подушку с прорехой. Он лег рядом – благо диван был обширный. За всю его жизнь в его объятиях побывало множество женщин. Но ни одна из них, тех, кого он на минуту делал своими, не была для него так… За окном метались, прощаясь с летом, тронутые желтизной кроны. Поутру улица Кленов проснется в мозаике кленовых листьев… Если оно наступит, утро. У него больше не было сил. Эта последняя догадка – о том, что прав был Тритан, а вовсе не они с Павлой – подкосила его окончательно. Павла… Тени веток. Шелест сухой травы в цветочном ящике на балконе. – Павла, – он обнял ее, чтобы хоть как-то загладить свою колоссальную вину. – Павла… не спи… Она дышала ровно, ее глаза были закрыты, и веки не дрожали, и на измученном лице лежала маска усталого удовлетворения. Несколько секунд он балансировал на грани между сном и явью – а потом не удержался и ухнул в бездну. И, падая, испытал мгновенную, спокойную радость. * * * …Она была беспечна. Уши ее, похожие на половинки большой жемчужной раковины, легко отделяли звуки от отзвуков; шорохи и звон падающих капель отражались от стен, слабели и множились, тонули, угодив в заросли мха, многократно повторялись, ударяясь о стену, звуки были ниточками, заполнявшими пространство Пещеры – сейчас все они были тонкими, редкими и совершенно безопасными. Возились во влажных щелях насекомые, чуть слышно шелестела медленная река, а целым ярусом ниже спаривались два маленьких тхоля. Спокойное дыхание Пещеры; полной тишины здесь не будет никогда. В полной тишине сарна чувствовала бы себя слепой. Она шла… Кажется, она шла вниз, туда, где чутье ее безошибочно угадывало воду. Каменный свод здесь терялся в темноте. Мерцающие лишайники не давали света – но светились сами, обозначая стенки и склоны голубоватыми неровными пятнами. Сарна осталась равнодушной к диковатому очарованию зала – она слышала воду. Самый прекрасный из известных ей звуков. Туда, где, срываясь с известковых потеков, звонко падают в черное зеркало сладкие капли… Туда, где среди камней еле слышно дышит ручей… Там жизнь. Голоса воды и жизни обманули ее. Перебирая ниточки светлых и теплых звуков, уши ее упустили одну-единственную ледяную паутинку. Он умел ждать. Сытый запах крови плыл над водой. Теплое и живое существо подходило все ближе, и он задержал дыхание. Сааги умеют подолгу не дышать. Потому им удается завлекать в засады сарн, таких чутких – и так беспечно полагающихся на один только слух. Он не отдавал себе отчета, что за темное чувство, что за невидимое принуждение загнало его на охоту имено к этому неподвижному озерцу. Но сарна явилась – а значит, охота будет удачной. Миниатюрный зверек с миндалевидными глазами выступил из-за каменной гряды. Остановился, поводя ушами-локаторами; белые раковины впервые напряглись, не слыша, но предчувствуя опасность. Он лежал, беззвучный и неподвижный, как камень. Сарне осталось сделать несколько шагов к воде – тогда никакие силы не помешают ему накрыть ее одним броском. Но сарна медлила. То ли кровь в его жилах стучала слишком уж громко, то ли жажда сарны была не столь сильна, то ли инстинкт зверька в последний момент предупредил его о скорой смерти – но сарна стояла, не шевелясь, осторожно подняв переднюю ногу с острым копытцем, и миндалевидные глаза невидяще глядели в темноту. Пушистая грудь с пятном особенно густой, будто недавно отросшей шерсти… Сааги умеют ждать. Возможно, он мог кинуться уже сейчас – но тогда прыжков потребовалось бы два, а ему не хотелось гнать сарну в переплетение коридоров, сарну нелегко догнать, и после бешенного бега мясо ее горчит… |