Онлайн книга «Пещера»
– Не-ет… – Кошки белой масти часто страдают глухотой! Павла замешкалась, озадаченная вопросом, в этот момент незнакомец за спиной у плешивого чуть прикрыл глаза. – Да! – сообщила Павла радостно. Ей действительно было приятно – будто на важном экзамене ей неожиданно и ловко подсказали. – Вечерние сумерки вызывают тревогу! – Нет! – рявкнула Павла, глядя на незнакомца. – Использование жвачки неэстетично! – Да! – Цветное постельное белье предпочтительней белого! Павла снова замешкалась – незнакомец чуть качнул головой. – Нет, – с гордостью сообщила она плешивому. – Ничуть. – Серия закончена, – скучным голосом объявил экспериментатор – не Павле и не смуглому, а, скорее, собственной клавиатуре. – Я свободна? – жизнерадостно поинтересовалась Павла. Плешивый Борк засопел, протопал к Павлиному креслу и принялся снимать сенсоры – Павла сразу же зашипела от боли, потому что с первым же пластырем лишилась десятка волос на руке, тонких и невидимых, но вполне, как оказалось, ощутимых. – Осторожнее… Давайте уж я сама… Зазвонил телефон; Борк бросил Павлу и поспешил к трубке, некоторое время в тишине комнаты слышались только его хмурое бормотание: – Нет… По-видимому. Обработка данных… наперед сказать… так и назначьте ему на семь… Павла горестно смотрела на безобразную петлю, свисающую из рукава ее нового свитера; тем временем незнакомец молча приблизился и стал снимать с нее прищепки и пластыри, удивительно быстро и ловко, она поразилась, какие у него теплые руки, и испугалась, что он услышит исходящий от нее запах пота – она так намаялась в этом кресле, как после бега на длинную дистанцию… – Вставайте. Она уцепилась за предложенную ладонь; в первый момент у нее закружилась голова, спустя секунду она с запозданием поняла, что пора посетить туалет. – Я… – она разыскала под креслом свою сумку, опасливо покосилась на плешивого Борка, потом на дверь. – Мне бы… – Идемте. Комната казалась оборотнем – половина ее была обставлена, как шикарный кабинет, но за полупрозрачной матовой занавеской угадывались белые и никелированные, зловеще-больничные очертания. Павла обеспокоилась; незнакомец по-приятельски ей кивнул: – Не любим врачей? – А за что их любить, – пробормотала Павла смущенно. – Как посмотреть, – незнакомец усмехнулся. – Вас зовут Павла Нимробец. Меня зовут Тритан Тодин… Просто Тритан. И я не врач. Я эксперт. – Очень приятно, – сказала Павла неуверенно. Десять минут назад – в туалете – она облила себя дезодорантом, даже, кажется, чуть переборщила; умылась, причесалась, напудрилась и подкрасила губы – все в лихорадочной спешке. И все равно знала, что выглядит сейчас не лучшим образом. А как может выглядеть женщина, которой три часа морочили голову – а потом прилюдно обозвали дурой?! Она поерзала, устраиваясь в глубоком кожаном кресле – собственная мини-юбка теперь казалась ей особенно неуместной. – Жалеете, что пришли к нам? Человек по имени Тритан ждал, по-видимому, искреннего ответа – Павла вздохнула: – Жалею. Тритан улыбнулся снова: – Наша вина… Моя вина. – Вы-то тут при чем? – неуверено спросила Павла. Тритан уселся за стол, выдвинул ящик: – При том… В руке его оказалась упаковка одноразовых шприцев; Павла отшатнулась. Здрасьте, из огня да в полымя… – При том, – Тритан поднялся, выковыривая из упаковки тонкую длинную иглу. – При том, что надо было заранее предполагать… Давайте руку. Павла отпрянула; Тритан засмеялся, поймал ее за рукав свитера, ткнул иголкой, ловко втянул обратно пострадавшую петлю, так что от порчи не осталось и следа: – Ну вот… Павла провела по рукаву ладонью. Даже рукодельница-Стефана вряд ли справилась бы лучше. – Ну вот, – Тритан вернулся к столу, небрежно уронил иголку в пластмассовую корзину для мусора. – К сожалению, первый ваш опыт работы с нами оказался неудачным… И это почти трагично, Павла. Потому что вы – очень ценный сотрудник. – Я не сотрудник, – сказала Павла горестно. – Я этот… кролик подопытный. Вот… – Вы больше не будете работать с Борком, – сказал Тритан, и его голос сделался совсем уж низким, соскользнул на крайний для человека регистр. Павла напряглась. Ей очень не хотелось огорчать Тритана, но… – Я… извините, что так получилось, но я вообще больше не хочу… Тут работать. У меня своей работы по горло… Времени нет совсем, да и вообще… Тритан вскинул свои зеленые глаза – округлившиеся от удивления и обиды. Хотел что-то сказать – но опустил голову, так и не проговорив ни слова. – Мне очень жаль, – сказала Павла дрогнувшим голосом. И обозлилась на себя – надо же, как быстро забылись зубоврачебное кресло, сенсоры-присоски и бесконечные дурацкие вопросы. Ей, видите ли, неприятно огорчение этого Тритана. Которого она видит, между прочим, первый раз в жизни. Тритан рассеянно провел ладонью по своим коротким темным волосам: – Павла… У меня к вам будет совершенно личная просьба. Выслушаете? Она нервно расстегнула замок на сумочке – и защелкнула его снова. – Я попрошу вас поработать… Еще хоть один сеанс. Не с Борком. Со мной. Ресторанчик «Ночь» утопал в свечах. В глубоком подвале не было ни единого окна и ни единой лампочки. Свечи лепились к стенам, каждый столик снабжен был парой канделябров, Павле страшно было подумать, сколько возни со всем этим горящим и оплывающим хозяйством – но зато ресторанчик имел собственное исключительное лицо. – Что мне нравится, Павла, так это возможность свободно обращаться со временем суток. Посидел среди ночи – выходишь в день или вечер… – А, извините, который час? – Полседьмого. Вы спешите? – Нет… Павла была совершенно свободна до десяти вечера, времени встречи с Ковичем, и потому предложение Тритана «перекусить» оказалось ей как нельзя более кстати. – Так вот… Вы себе не представляете, какие потрясающие механизмы соединяют нас-дневных с нами-в-Пещере… Не прямолинейные. Не однозначные, не всегда явные. Это интереснейшая структура, Павла, я могу говорить об этом совершенно часами, но боюсь, что вам скучно или неприятно… А?.. – Нет, – сказала Павла тихо. Собственно, Тритан был первым в ее жизни человеком, с которым она могла говорить о Пещере, не мучаясь при этом неловкостью либо откровенным стыдом. Она тщетно пыталась понять, почему так получается; возможно, причиной полная естественность Тритана. Естественность и легкость, этот человек полностью открыт и не испытывает от этого стеснения, он легкий – и с ним легко… |