Онлайн книга «Армагед-дом»
Из поздравительной речи Президента, 10 ноября 18 года 54 цикла. Пусть приходит Стужа – мы смело смотрим в окошко нашей камеры (Из анонимной надписи на дверях Лидкиного подъезда, 14 ноября 18 года 54 цикла). Дверь в мужской туалет была распахнута настежь. Маленькая пожилая техничка мыла белую стену умывальни, и вид у старушки был почему-то виноватый. Из-под тряпки стекали темно-красные потеки. Лидка нахмурилась: – Кого тут по стенке размазали? Техничка не поняла ее юмора, мелко заморгала глазами. – Да вот, Лидия Анатольевна, просто пишут всякое фломастером, глупости всякие… Вечно пишут в туалете… – Отыщем кто – живо на учет поставим, – сказала Лидка механически, думая уже о другом. Переступила порог класса, дождалась, пока настанет полная тишина, пробежалась взглядом по лицам – и ощутила неправильность. Маленькую, не заметную глазом, не поддающуюся пока определению. Что-то изменилось. – Садитесь… Откройте тетради. Откройте книги на странице двести десять, и посмотрите на задание семь к параграфу сорок два… Максимов, ненавидевший Лидку и нервничавший в ее присутствии, был сегодня монументально спокоен, даже удовлетворен. Зато на личике его блондинистой кукольной подружки выступили красные пятна, и она никак не могла отыскать в учебнике нужную страницу. Вторая воздыхательница, умненькая дурнушка, пересела сегодня на последнюю парту. – Дрозд, кто разрешил тебе пересаживаться? Дурнушка поднялась. Глаза ее нехорошо поблескивали. Подставив под локоть правой руки кулак левой, девочка требовательно вскинула руку: – Лидия Анатольевна! Можно сказать? Замешательство в классе. Переглядки, шиканья, дурнушку дергают за подол, но она упрямо тянет руку. – Говори, – кивнула Лидка. – Лидия Анатольевна! А Максимов написал на стенке… Доносчица запнулась, будто не решаясь выговорить крамолу. В классе сделалось тихо-тихо, шелестел, ударяясь о стекла, сухой снег. – «Вика плюс Артем? – насмешливо спросила Лидка – Равняется любовь»? Кто-то хихикнул – и сразу замолк. – Нет, – угрюмо сказала доносчица. – «Стужа – дрессировщик». – Что? – автоматически переспросила Лидка. – «Стужа – дрессировщик», – шепотом повторила девочка. Лидка посмотрела на Максимова. Парень сидел ровно, именно так, как велено внутренним распорядком: спина прямая, между животом и краем парты расстояние в ладонь, подбородок поднят, руки согнуты перед грудью, правая лежит на левой. Ничего не выражающее бледное лицо. – И где он это написал? – мягко спросила Лидка. – В туалете, – сказала доносчица. – В женском? – спросила Лидка еще мягче. Доносчица покраснела. – В мужском… По классу прошло движение. Сдавленное хихиканье. Переглядки. – Не может быть, – протянула Лидка, по-прежнему глядя на Максимова. – И ты сама это видела, Дрозд? В мужском туалете? – Он написал! – с вызовом сказала девчонка, и под ее взглядом в классе стихли смешки. – В туалете никого не было, у Максимова был красный маркер! Он вышел, а я заглянула и увидела! Лидка встретилась с ней взглядом и стиснула зубы. У девчонки были глаза-буравчики, такой знакомый и такой забытый взгляд. Кто у нее родители? Вот черт, не вспоминается. Надо открыть журнал на последней странице, там расписаны все адреса и даты рождения, номера страховых полисов и гэошных участков, и должности родителей расписаны тоже… Как бы так открыть журнал на последней странице… ненавязчиво? – Максимов… Она хотела спросить: «Максимов, это правда?» – но в последний момент прикусила язык. Потому что у парня хватит ума ответить «Да». В присутствии всего класса. Он совершеннолетний, ему давно исполнилось шестнадцать, а значит, идиотская выходка оборачивается сразу несколькими статьями. Оскорбление чести и достоинства Президента (а кто докажет, что «дрессировщик» – слово не оскорбительное?), компрометация правительственной антикризисной программы, хулиганство. Плюс отягчающая формулировка «в стенах учебного заведения». Дурачок. Маленький дурачок. Как бы невзначай, раздумывая, она перевернула журнал задней обложкой кверху. Вздохнула, открыла. – Максимов, у тебя действительно есть красный маркер? Весь класс знает, что есть. Маркер приметный, парню привезли его из-за границы несколько лет назад, когда такие поездки еще были возможны. Максимов покорно полез в пенал за маркером, Лидка пробежала глазами записи в маленьком школьном «досье». Дрозд, Антонина Григорьевна, номер четыре в списке. Мать – пищевик-технолог. Отец – инструктор ГО третьей ступени. Все понятно с тобой, девочка. Максимов, Артем Алексеевич. Номер тринадцатьв списке. Бывший отличник. Не повезло, с таким-то номером… Мать – инженер. Отец… об отце нет данных. Мать-одиночка? Черт побери, но что же делать?! Весь класс в свидетелях обвинения. Эта дура, инструкторова дочка. В старые времена Лидка поиздевалась бы над малолетней шпионкой и вызвала бы ее к доске отвечать какую-нибудь зубодробительную тему. Ей и сейчас смешно, но в параллельном классе одного парня на прошлой неделе отправили в колонию. За то, что обозвал гэошника старым дураком. Техничка, милая умная техничка, надо бы купить ей шоколадку и с чем-нибудь поздравить. Или просто угостить… Она демонстративно посмотрела на часы: – Время урока уходит со страшной скоростью. Дрозд, Максимов, идемте со мной. К директору. Доносчица сжала губы, но поднялась. Максимов встал легко, внешне беспечно. Его отношение к биологичке ни для кого не было секретом, отношение Лидии Анатольевны к бывшему отличнику, низведенному теперь на тройки, тоже ни у кого не вызывало сомнения. Так что доносчица попала прямо в точку. Классу был совершенно понятен исход. Блондинистая девочка – Вика – из красной сделалась белой до синевы. Не приключилось бы с ней чего. – Если за время моего отсутствия я услышу в классе хоть один звук… Никому не приходит в голову спросить, как можно слышать звуки во время отсутствия. Формула отработана, неуклюжая фраза велит заткнуться и молчать. И молчать будут. В сопровождении парня и девушки Лидка вышла в коридор. Очень удачно – никого. Тишина. Учебный процесс. – Тоня, – почти ласково спросила Лидка, – где же? Дверь мужского туалета по-прежнему стояла нараспашку. По всему коридору распространялся запах хлорки; уже на подходе доносчица почуяла неладное. Чисто вымытые стены. Вымытый пол. Красота. |