
Онлайн книга «Пандем»
![]() «Пандем?» «Да?» Виталька попытался сформулировать вопрос. Пандем учил его этому – внятно формулировать. Наверное, будь Виталька лет на десять старше, у него всё равно бы ничего не получилось, поэтому он просто спросил: – Почему я проснулся? Он едва шевелил губами. Ромка спал этажом ниже. «Может быть, ты перегулял вчера на свадьбе? Перебесился?» Виталька подумал. Нет, он чувствовал, что дело не в этом. Вернее, не только в этом. Недаром Пандем ответил вопросом на вопрос. Пандем не врёт. – Нет. Мне показалось… Виталька снова задумался. Когда ему было пять лет, он вдруг открыл для себя, что старые люди умирают. Да, они уже очень старые, но они всё равно хотят жить! И он, Виталька, когда-нибудь станет старым… А родители? Ведь мама с папой постареют гораздо раньше! Ему сделалось страшно – вот так же, на рассвете, – он заплакал в подушку и плакал, не переставая, пока Пандем ему объяснял, что он не умрёт почти точно, и даже его родители, может быть, тоже не умрут. Потому что человечество расселится в космосе, перейдёт на новый энергетический уровень, и тогда старение и смерть станут ненужным, отжившим законом природы. И Виталька заснул счастливый оттого, что смерти нет. Почему он вспомнил то утро? Ромки тогда не было. Кровать у Витальки была другая. Почему он вспомнил то утро? Вчера, несясь на лошади, он ни о чём таком не думал. А во сне… Или в ту секунду, когда он просыпался… Ему подумалось: а все те люди, что скакали на лошадях до него? За ними гнались, чтобы убить… Или они сами гнались за кем-то… А ведь были ещё те, что шли в бой… Они не боялись? – Пандем… Они не боялись? «Боялись». – Тогда почему? «Потому что преодолевали страх смерти». Виталька прикрыл глаза. Ему увиделось: вот человек летит, склонившись к белой гриве, а за ним по пятам – всадники, желающие ему смерти. И ещё он увидел: человек выходит навстречу врагу, а лицо у него сосредоточенное, как у Ромки. Он поднимает меч… Виталька лежал, обхватив себя за плечи, и дышал часто-часто. Что-то внутри у него было… как будто прищепкой защемили где-то внутри, в сердце. Хотелось плакать. Но не грустно. – Пандем! «Да?» – А я бы так мог? «Думаю, мог бы. Ты ведь храбрый». – Пандем! А… никто ведь не узнает, что я бы так мог. «Почему? Вот ты пойдёшь в бассейн и прыгнешь с вышки…» – Это не то, Пандем, – сказал Виталька, ещё подумав. И добавил по-взрослому: – Видишь ли… Ты, наверное, не поймёшь. * * * «…Потому что воспитание – это тоже модификация. Ограничение свободы. Выработка желаемых реакций с помощью системы стимулов… А если речь идёт о взрослом человеке с сильной волей? Экстремальное воспитание… Или запрограммировать его. Или убить нафиг, а уже детей его вырастить «правильно»… Ким, ты в самом деле хочешь слушать от меня все эти мозолистые банальности?» Ким снова был один, на скамейке посреди пустого парка, скамейка висела на цепях – и едва-едва покачивалась, хотя Ким сидел совершенно неподвижно. Возможно, ритмичных толчков его крови было достаточно, чтобы нарушить равновесие. – Значит, ты наглядно объяснил Алексу… «Если бы ты знал, Кимка. Как трудно иногда объяснить. При том, что понимаешь человека до дна, когда этот человек – ты сам. Ну вот нет у него музыкального слуха. Для него диссонансов не существует, и гармонии не существует тоже…» – А ты уверен, что гармония и диссонансы существуют даже тогда, когда нет рядом чьего-нибудь уха? «Не уверен – знаю». – Стало быть, у тебя есть вкусы, которые ты полагаешь абсолютными и незыблемыми, и ты… «Ну что ты снова стонешь, Ким… Пуганая ворона в виду вечного куста… Я храню в себе наборы вкусов, взглядов, идей, которые существуют на земле и существовали когда-либо. Я оперирую памятью человечества. И что, я стану навязывать моднице длину юбки?». – Я не имел в виду… «Я знаю. В тебе вдруг ожил давний призрак – пугало Всемирного Цензора. Твоё сознание на дух не переносит Доброго Учителя – тебе подавай Хитрое Чудовище, завладевшее миром. В этом ты ничем не отличаешься от Алекса…» Скамейка на цепях качнулась сильнее. В отдалении квакали лягушки, заходились, вознося к небу заливистые, почти соловьиные трели. – Ты прав, – сказал Ким. «Кимка, ты ведь никогда не был легковерным… Десять лет мы с тобой вместе. А стоило Алексу сыграть тебе забытую, привычную мелодию – и ты готов, как крыса, идти за старыми страхами…» – Не преувеличивай. «Наследство, которое я получил десять лет назад – это вовсе не праздник… Ты знаешь. Очень трудно объяснить слепому разницу между темнотой и светом… Между прекрасным и отвратительным. Приходится объяснять разницу между полезным и вредным; это унизительно для человечества, но я миллионы раз поступал именно так. Потому что мне надо было, чтобы человечество перестало убивать себя, разрушать себя, развращать себя… И воспроизводить себя – без изменений – в своих детях… Кстати, я всё-таки сделал Алекса счастливее. Теперь он верит, что я боюсь его до такой степени, что решил наказать…» – Ладно, – Ким поморщился. – Теперь расскажи мне, что ты сделал с убийцей. Птицы в кронах звучали всё громче. «Убийца… Как тебе сказать. Во-первых, ввиду моего присутствия в мире он стал неопасен для окружающих. Во-вторых… мне небезразличен и этот человек тоже. Вечно мстить ему, пусть, страдая, искупает причинённое им страдание?» – Нет, пусть гуляет и радуется. «Ким. Ты не бывал в его шкуре… Он пережил суд, угрозу смертной казни, два года в лагере… он направлен на саморазрушение. Ему хотелось наказания. Он его получил». – То есть ты сделал ему подарок? «Да. В какой-то степени. Если раскаяние – подарок…» – Он раскаялся? «Да… А что, по-твоему, может быть страшнее… и милосерднее для убийцы?» Светало. – Пан… Неужели мы с этим сумасшедшим Алексом сумели вывести тебя из равновесия? Огорчить? «Был момент, когда ты испугался меня». – Да, – сказал Ким, помолчав. * * * Новобрачные смотрели на озеро. Туман нависал длинными белыми пелёнками, и в просветы между ними видна была вода, опрокинутые стволы сосен и камыши на том берегу. – Здорово, – шёпотом сказал Шурка, в то время как Вике хотелось, чтобы он молчал. Пандем знал, чего хочется Вике. И потому не издал ни звука. |