
Онлайн книга «Пандем»
![]() – И не мог нарушить обещания? «А кем считают тех, кто нарушает обещания?» – Значит, ты вернул смерть… «Я её не отменял… То, о чём ты говоришь – всего лишь право попасть под лавину. И только для тех, кто действительно этого хочет». Алекс подумал о Шурке. Они давно не общались. Жили, как чужие люди. – Значит, я был прав. Ты признал мою правоту. Ты – пусть косвенно – признал мою правоту, Пандем… «Три трупа – зато ты прав». Алекс ударил кулаком по серебряному борту. Гондола качнулась в воздухе. «Да, Алекс. Человеческая личность, оказывается, реализует себя иногда непредсказуемыми путями… Теперь у них есть эта возможность – не просто карабкаться на гору, не просто кататься на волнах, не просто лететь за ветром… А радостно сознавать, что на этом пути они могут сдохнуть. А за ними, наркоманами риска, идёт армия подражателей и поклонников – тех, которым риск сам по себе не нужен, но которым желательно позерствовать, производить впечатление, которым нужно выглядеть особенно, пусть даже в собственных глазах… Кстати, ещё месяц назад твоя внучка ругала меня на чём свет стоит за то, что я не запрещаю охоту. Она не понимает, видите ли, что за мотив движет взрослым мужчиной, убивающим живое существо ради развлечения… Диапазон, Алекс. У Юльки нет органа, чтобы понимать это. Но я-то понимаю и тех, у кого такой орган есть…» – Значит, ты вернул смерть. «Я давно с тобой не спорю». Тогда, пять лет назад, посреди пустого парка на неподвижной карусели, Алекс ощутил вдруг себя пустым и старым. Это было новое чувство – до того им владела попеременно то жажда действия, упругая, как проволочный чёртик, а то вдруг тоска, гнущая к земле и выжирающая внутренности; обе были привычны, обе обладали, в общем-то, созидательной силой, и сменяли друг друга ритмично, как день и ночь. Новое – пустота – заставило Алекса поднять глаза к луне и в ужасе воззриться на белый диск, давно заселённый энтузиастами. – Зачем мне жить, Пандем? «Не моё собачье дело. Думай сам». …После того разговора прошло пять лет; Алекс жил, как улитка в раковине, брезгливо отстранившись от окружающего мира. Ему не раз и не два предлагали снимать боевики: по всему миру не угасала мода на визео-катастрофы, визео-потрошилки, визео-костедробилки. Алекс отказывался; единственным человеком, с кем он хотел и мог общаться, оставалась Александра – вечно занятая, ироничная и прохладная, своя до кончиков ногтей, понимающая Алекса куда лучше Пандема – так, во всяком случае, ему казалось – но не лезущая в душу, не желающая менять ни Алекса, ни окружающую жизнь. А жизнь опять менялась; сидя в своей скорлупе, он замечал это всегда с опозданием. Спохватился, когда оказалось, что так называемые беседки уже давно и естественно вписались в городской ландшафт. Что с Пандемом уже никто не говорит «потоком» – только «встречами» в беседках. Что дети на улицах стали куда свободнее в выражениях… и осторожнее в поступках… во всяком случае, трёхлетние малыши уже не болтаются на верёвочных лестницах в двадцати метрах над землёй, но спокойно возятся в песочнике под присмотром нянек… – От Шурки ушла жена, – сказала Александра в одно прекрасное утро. Алекс спросил себя, что он чувствует по этому поводу – и обнаружил, что ничего. Люди давно живут вполне автономно: вместе, порознь – какая разница. Нет ни экономической, ни психологической, ни социальной надобности для существования семьи: сошлись, разбежались… – Хотела с тобой поговорить, – сказала Александра. – По поводу Юльки. – А что с ней? – спросил Алекс по инерции. – «Без Пандема», – сказала Александра с такой выразительной интонацией, что он понял сразу. Без дополнительных расспросов. * * * Кимово зерно проросло. Это была победа. Это был праздник, искупающий длинные месяцы неудач. Первое живое зерно, сконструированное Кимом, было размером с его голову и весило сорок килограммов. Это, нынешнее, было размером с родинку на предплечье Арины… Он отвлёкся всего на секунду. Объёмный экран микроскопа воспроизводил каждое деление каждой клетки. Механизм, вложенный Кимом в мелкий кусочек материи, работал так, как хотел того Ким. Поощряемое специальным режимом внутри «колбы», развитие шло в сотни раз быстрее, чем это бывает в природе. То, что вырастало из зерна, не было ни растением, ни машиной – и одновременно было тем и другим. Ким знал, что если высадить зерно на поверхность планеты с заранее известными характеристиками и оставить там без присмотра – через время, сравнимое с человеческой жизнью, растение-машина, размножившись, создаст на планете атмосферу с заранее заданными, опять-таки, характеристиками… Он вышел на балкон, спиралью обвивающий башню лаборатории. По перилам шёл кот; Ким закурил, не чувствуя вкуса сигареты. – Ким? Сперва ему показалось, что его окликнули из-за спины. Только секундой спустя он понял, что это вызов по телефону. – Кто? Умная машина, вмонтированная в его челюсть, нарочно говорила голосом, резко отличающимся от Пандемового. Ким сам так захотел. – Виталий Кимович Каманин. – Да. Пение птиц. – Папа? – Привет. Что-то случилось? – Нет, всё в порядке. – Как мама? – Мама? – короткая растерянная пауза. – Нормально. Я ей сейчас тоже позвоню… – Что у тебя? Как дела? – Отлично. Я прошёл в экипаж. Ким не сразу понял: – Очень хорошо. Молодец. В какой экипаж? – В первый экипаж. В состав Первой Космической. Это точно. – Погоди, – Ким облокотился о перила; наклонные, они скользили, Кима тянуло вниз. – Погоди… Ты же не говорил мне, что собираешься в экипаж! – Здрассь-те. Я тебе говорил, по-моему, с раннего детства. Как и маме. «Пан!!» Тишина. – Виталя, нам надо встретиться, – сказал Ким. – Сегодня. Ты можешь? – Сегодня никак, что ты… Прости, никак… – Завтра? Когда? Нам надо поговорить. Немедленно. – Ну, может быть, завтра… Пап, по-моему, ты как-то не так понял. – Завтра, – сказал Ким. – С утра. Я к тебе прилечу. * * * – Что ты будешь пить? – спросил Алекс, скрывая неловкость. – Пиво, – сказала Юлька. На ней была намотана какая-то облегающая тряпка, эластичная, посверкивающая при каждом движении. С точки зрения Алекса, носить такое было бы очень неудобно. С точки зрения Алекса, подростковую грудь следовало бы прикрывать тщательнее. И огромные сапоги, размером с доброе ведро каждый, по мнению Алекса не вполне подходили к сезону. |