Онлайн книга «Утерянное Евангелие. Книга 2»
— Новгород мы взяли без боя, бабушка, — объяснялся юный князь. — А викинги потребовали с каждого жителя по две гривны серебра. Не мог же я собственный город грабить… Вот Добрыня и посоветовал взять Полоцк. Тем и расплатились. — По наущению воеводы Свенельда пошел на своего брата войной Ярослав. Олег ведь его сына, Люта Свенельдовича, убил за браконьерство. По наущению Добрыни ты изнасиловал Рогнеду и родителей ее убил… — с горечью в голосе сказала Ольга и спросила: — Мальчики, вы когда своей головой уже думать начнете? — Бабушка, но ведь и ты по наущению Свенельда убила князя древлян Мала, — оправдывался Владимир. — Я баба! — оборвала его княгиня. — Мне двадцать лет от силы было, на руках отец твой малолетний, мне пришлось быть жестокой, чтобы дружина не вышла из-под контроля. — Вот и мне, бабушка, пришлось зверем стать, — отвечал ей Владимир. — Думаешь, три тысячи викингов пошли бы за мной, будучи уверенными, что я сын рабыни? — Сына Рогнеды Святополком назови. — Почему? — «Свято» в честь отца твоего Святослава, а «полк» в честь его отца, тобой убитого — Ярополка. — Слушаюсь, бабушка, — покорно согласился Владимир. — Теперь ты князь киевский, — учила его пожилая женщина. — А это не военачальник, но прежде всего судья. Не смей карать людей смертной казнью! Не по правде это… — Даже убийцу? — Наложи на убийцу виру тяжкую, разорительную, а если не может заплатить, то пусть в рабы идет к родственникам убитого, там и отрабатывает. Варяги затянули лужеными глотками песню, какую поют гребцы для ритма на ладье. В другом углу группа из двух метателей топоров и их болельщиков кидали тапр-оксы в огромное колесо из цельного куска дерева. Какой-то одноглазый гигант-дан валил прислужниц на стол, заливал им в рот хмельной мед, а потом жарко целовал, пытаясь выпить то, что только что залил. Его примеру тут же последовал норвег, стоящий рядом. — Бабушка, посоветуй, что мне делать, — опять обратился Владимир к старой княгине. — С Киева варяги тоже требуют по две гривны с жителя. А мне хотелось бы понравиться киянам, ведь Ярополка они любили. — А ты отправь свое войско на Червенскую Русь, — порекомендовала Ольга. — У меня человек есть, который проведет ваши ладьи по притокам от Днепра прямо до Западного Буга. — А на лошадях никак? — на всякий случай осведомился юный князь. — Придется просеки прорубать, леса-то глухие… А это и труднее, чем ладьи из притока в приток перетаскивать, и внезапности лишитесь. — Ох! И мудра ты, бабушка! — восхитился внук. — Новгородцев своих мне оставишь, а то не ровен час, набегут печенеги, как в тот раз… Помнишь, прятались вместе со мной ты, Ярополк и Олег? А отец ваш со всем войском ушел с болгарами воевать. — Нет, я еще маленький был. — И возьми с собой воспитанника моего Олафа с его людьми, а то засиделись они в Киеве. Йомсвикинги перестали прыгать через жаровню, потому что норвеги и даны затеяли там новую игру: кто кого затянет в угли. Долго они тянули толстый пеньковый канат, по трое с каждого конца, но вот норвеги поднатужились и пересилили данов. Те, чтобы не упасть в огонь, отпустили канат и норвеги повалились один на другого прямо под стол, за которым пировали Сигурд, Торгисль, Олаф и Хальфредр Скальд, неразлучный со слепым Уисом-музыкантом. Норвеги расхохотались во все горло, радуясь победе своих земляков. Сигурд, насмеявшись вдоволь, вернулся к прежнему разговору с Торгислем: — …Забудь ее! Ну что тебе, других мало? Она христианка… — Она прекрасна, — возразил Торгисль, хмурясь. — Да ну-у-у-у, набожная такая, как старая ворона без перьев! — Она убьет себя, если я ее брошу, — серьезно заявил Молчун, отпив пива из рога. — Все так говорят, а на самом деле ничего с ней не будет! — Но ее жизнь здесь зависит только от меня! — возразил Торгисль. — Еще бы, ведь ты могучий воин, сын Торольва Вшивой Бороды! В этот момент к норвегам подошла симпатичная белокурая славянка из полян и принялась подливать им пива в подставленные рога, заинтересованно поглядывая на Торгисля. — Как тебя зовут, красавица? — по-славянски спросил ее Сигурд. — Забава… — А твоего отца? — Путята… Воевода по своему обыкновению крепко хлопнул по девичьему заду и гаркнул: — Ступай к своему отцу, Забава Путятична! Девушка взвизгнула и упорхнула. Воевода же пьяно расхохотался: — Говорю тебе, Тор, ни одна женщина не стоит, чтобы столько о ней разговаривать, эхехехехе! Четверо дружинников, забравшись верхом на товарищей, хлестали друг друга козьими шкурами, стараясь «выбить из седла», а то и свалить на пол соперников. То новгородцы и кияне выясняли, кто же крепче сидит «в седле». Наконец один новгородец свалился со своего «коня», а кияне грохнулись наземь сразу вдвоем. Гвалт стоял неимоверный. — Я хочу тебя спросить, — сказал молодой норвежец, осушив очередной рог пива. — Твоя Ингеборге снится тебе? Сигурд погрустнел и хмыкнул, опустив руку с рогом и откинув голову на спинку деревянного кресла. — Снится ли, спрашиваешь?.. Когда я возвращался из похода, царапины на моей спине еще долго не заживали, живого места не было… Ах!.. Что была за женщина… — мечтательно ответил старый воевода. — Вот и я чувствую то же самое к Улите… — признался Торгисль. — Есть славянки, которые не против мне уступить, но они мне не нужны. Я хочу себе такую женщину, которая будет со мной и на том свете. Он сызнова хотел было отпить хмельного напитка, но рог был пуст. Сигурд схватил его за левое плечо: — Ты сын моего друга и однажды вернешься в Норвегию с карманами, полными этим, — воевода указал на огромную золотую фибулу, удерживающую на нем плащ. — Не забывай, у нас не примут христианку. — Не забуду… — мрачно ответил Молчун. Командир не разрешал ему жениться. Сигурд посмотрел на скисшую физиономию своего молодого земляка и, немного подумав, заявил: — Торгисль, если эта христианка так тебе нужна… Женись на ней! — Погоди, — воспрянул молодой норвежец. — Как это? Мы не будем дожидаться возвращения в Норвегию? — Нет! Женись на ней завтра! Оба норвега опять пьяно расхохотались. — О! Я дам этой девушке повод царапаться и кусаться! Торгисль вскочил на стол и провозгласил: — Други мои, гребцы! Русь! Я женюсь!!! — О-о-о-о-о-о!!! — ответил ему нестройный мужской хор. — Пусть она крестится, я тоже крещеный! — пьяный Молчун пошел к выходу прямо по столам, расшвыривая кости и тарелки. — Прямо сейчас пойду к попу в церковь Ильи. Мы закатим такую свадьбу, что ее услышат даже в Миклогарде! |