Онлайн книга «Утерянное Евангелие. Книга 2»
Лавров еще ничего не сделал, а уже вспотел, к тому же у него страшно чесался нос, и это доставляло нестерпимые мучения. «Видели бы меня сейчас мои дочки…» — думал Виктор, передавая Аниссе скальпель. — Проклятые бандиты. Покарает их кори-исмарис… [14] — сердито произнесла Анисса, делая надрез. — А вы первый раз это делаете? — Виктор смотрел на Аниссу с недоверием. — Что? Ругаюсь? — переспросила женщина и тут же скомандовала: — Тампон! Лавров понял, что в искусстве иронии ему с этой женщиной не тягаться и протянул ей тампон. — …Мне еще повезло. Я уехала учиться в Европу до развала страны, — вдруг перескочила на другую тему Анисса. — Вернулась, а тут уже такой беспредел… Тампон! Виктор протянул Аниссе заранее приготовленный тампон из марли. — …Когда свергли президента, новые лидеры никак не могли между собой договориться, — продолжала Анисса между делом. — Каждый считал себя главнее другого, хотел управлять страной. А нас просто растерзали. Помогите мне, мистер Лавров. Надо вскрыть грудину. Лейя, доченька, ты тоже помогай! Анисса подцепила мягкие ткани тела оперируемого крючками и стала раздвигать их в разные стороны. Но двух рук не хватало, к женщине-хирургу подключились ее дочка и украинский журналист. — Сильнее, чуть сильнее… Вот так, — контролировала движения ассистентов Анисса. — Родители хотели уехать обратно в Эфиопию, но не успели. Отца — убили, мать сошла с ума… Та-а-а-к, что у нас тут?.. Анисса разглядывала раскуроченную грудину скотовода со взглядом механика, открывшего капот автомобиля. — Лейя, детка, подай мне ретрактор [15]. Сильными руками «волшебница» сомалийского народа раздвинула ребра пастуха. — Небольшой разрыв надкостницы сопряжен с ранением межреберных сосудов… Хорошо… — пробормотала Анисса, а затем громко продолжила свой рассказ: — …Осталось два младших брата. Стреляют где-то. Конечно, стрелять и убивать легче, чем учиться и работать… Пинцет, пожалуйста… Нет, не этот! С длинными ручками. — Но почему вы не оставили все это и не уехали, раз тут все так плохо? — спросил Виктор, передавая женщине пинцет и ловя себя на мысли, что действует как глупый репортер, который идет напролом. — Вот она! — воскликнула Анисса и торжествующе подняла кверху пинцет с пулей, только что извлеченной из вскрытой грудной клетки сомалийца. Уже безопасная железка звякнула о металлическое дно лотка. Внезапно «волшебница» посмотрела куда-то за спину своим ассистентами и лицо ее исказила гримаса гнева. — Я же просила не снимать!!! В стороне, почти у входа, но так, чтобы все видеть, стоял с камерой еще недавний пациент благотворительной клиники Олег Маломуж, вошедший сюда так тихо, что никто из присутствующих его не заметил. — Оле-е-г, — с укоризной протянул Виктор, и оператор кивнул головой и вышел, оставив камеру на штативе. Так обычно делают операторы, чтобы не смущать участников проекта, попавших на телевидение в первый раз. Оператор уходит, а камера… продолжает снимать. — Неужели вы все еще не доверяете нам? — заискивающе спросил Виктор. В другое время он не стал бы задавать таких идиотских вопросов, но он был сражен силой духа этой женщины и на какое-то время превратился в студента на лекции. — Дело не в доверии, — продолжала сердиться Анисса, но уже больше для порядка. — Снимать меня в таком виде, с маской на лице… как-то неудобно… «Женщина всегда женщина…» — с внутренней теплотой думал Виктор, выходя из операционной. — Мистер Хорунжий, отвезите больного в палату, — приказала Анисса Игорю, который ждал в коридоре и был на подхвате. Навигатор одобрительно кивнул головой и пошел выполнять поручение своего временного командира. — …Уехать отсюда и все бросить? — продолжила Анисса за мытьем рук в небольшой отдельной комнате-уборной. — А кто же будет лечить сомалийцев? Женщина недоумевала. — Я здесь родилась и выросла. И я твердо уверена в том, что нам не помогут ни янки, ни русы [16]. Только мы сами. Через большие страдания и лишения. Пока не поумнеем и не решим жить по-другому. Виктор вопросительно посмотрел на Аниссу, как бы ожидая пояснений. — Народ не бывает глупым. Глупым бывает правительство, которое думает, что терпение людей безгранично. Удивительная женщина. Кроме ее будней, связанных с ежедневным спасением человеческих жизней, кроме детей, которых у нее было одиннадцать, в ее голове находилось место для трезвой оценки того, что происходит в ее родной стране. Но довольно думать о другой стране. Нужно спасать своих соотечественников, которые уже почти пять месяцев томятся в пиратском плену. Времени остается все меньше, шансов на спасение практически нет. Нужно торопиться. Где-то в Марке, у своих родственников, остановились охранники — Джоннидепп и Муслим. Нужно будет их найти — и вперед… — Нам пора! — в этот же вечер заявил журналист Аниссе в маленькой ординаторской, которая служила также и приемной, куда весь день стояла очередь из местных жителей. Поток пациентов только что схлынул. Анисса, будто не слыша Виктора, смотрела в окно. На улице, у входа в миссию, в пустом дворе Игорь Хорунжий и Лейя развешивали какие-то тряпки. — Бинтов не хватает, — устало произнесла врач. — Приходится стирать… — Анисса, — повторил Виктор. — Нам нужно продолжать свой путь. — Ну куда вы пойдете? У твоего друга гемоглобин — шестьдесят. Ты хочешь, чтобы он умер по дороге? Ему нужен покой, отдых, понимаешь? — Не нужен! Я совершенно здоров! И не шестьдесят, а шестьдесят восемь! — послышался за дверью голос оператора. Затем дверь открылась. — А ты не подслушивай! — наигранно негодовал Лавров. — Вы опять встали с койки? — возмутилась Анисса. — Ну что с вами, русами, делать? — Мы — украинцы! — А упертые, как русы! — возразила врач. — Вот еще! — вспылил Олег. — Это они упертые, как мы! Киев — мать городов русских. — Я не знаю вашей истории, я знаю только одно: вам нужно поднять гемоглобин как минимум до восьмидесяти. Только после этого можно говорить о дальнейшем путешествии. Эфиопка говорила голосом, не терпящим возражений, а потом вдруг добавила тихо и кротко: — Ну, пожалуйста… |