Онлайн книга «Утерянное Евангелие. Книга 2»
Запоздавший раб с амфорой вина на плече метнулся в нишу дома, когда в переулок ворвался отряд бегущих преторианцев. Отряд возглавлял Климент, перед ним бежало два факелоносца. — …Если бы каждый знал то, что знаю я. Если бы я знал, что Его послание дойдет до каждого сердца… Иисус любил своих братьев. Которые тоже Божьи дети… Два легионера зацепили петлей увлеченного проповедью христианского дозорного, свалили его на землю и беззвучно закололи мечами. — …Он доказал, что смерти нет, — вещал Павел. — Есть лишь дорога к Отцу, к вечной жизни. Иисус знал это. Он пережил это сам… Тигеллин жестом подозвал лучника и указал на писца. Солдат прицелился и выстрелил. Писец со стоном завалился набок. — Смотрите, это стрела! — крикнул кто-то. — Гасите факелы! — приказал Павел и скрылся за деревом. — Нас предали! — воскликнул Петр, вышел на возвышение и поднял ладони. — Смерти не надо бояться… Но его не слушали. Христиане попытались бежать на холм, чтобы спрятаться в развалинах храма. Их встретили лучники и град стрел. Люди бросились вниз к Тибру, но и там шеренга лучников по команде командира выстрелила в плотную толпу. Вопли раненых раздавались отовсюду. В это время по Свайному мосту бежал отряд гвардии преторианцев, ритмично звеня оружием и щитами… Христиане упали на колени и стали молиться. Лучники расстреливали их, неподвижных и покорных. Авишаг стащила отца с возвышения и спрятала рядом с Павлом в тени дерева. Добежавшие до рощи гвардейцы окружили подразделение армии. — Прекратить стрелять, — громко крикнул Климент. Он прошел к месту, где несколько минут назад люди с благоговением слушали проповедь, а теперь умирали, истекая кровью. Нашел тех, кого искал, за большим деревом. Они сидели на корточках между корней. — Авишаг, — позвал он девушку, опустился на колени и взял ее за руку. — Они умирают! — разрыдалась юница. — Кто?! Павел, Петр? — Нет, они, — она указала на десятки смертельно раненных стрелами христиан. Павел снял с себя суму и надел на Климента. — Тебе придется опять хранить камень Иисуса, сын мой, — сказал тарсянин. — Из тюрьмы я могу не выйти. Петр, который уже знал, что крестник Павла благословлен им на службу в императорской гвардии, тоже встал и возложил руки на плечи Климента: — Теперь ты становишься главой христианской общины. Спаси, кого сможешь. Я чувствую, что мне это не удастся. — Не те ли это старики, которых ты спас у фонтана, Климент? — раздался над ними голос легата Тигеллина. — Ты не знал, конечно, что они христиане, иначе не отпустил бы их. Почему прекратили стрельбу? Твоя забота о христианах — предательство! — продолжал обвинения военачальник. — Возьми эти слова обратно! — тихо потребовал Климент, вставая с колен и чуть наклоняя свое серебряное копье в боевое положение. — Если я погорячился, я сожалею об этом, — выдавил из себя Тигеллин и ушел в центр поляны, резко развернувшись и взмахнув плащом. — И каков будет приказ префекта императорской гвардии? Что нам делать с христианами? — спросил во всеуслышание легат. Легионеры армии и преторианцы гвардии замерли, ожидая распоряжений Климента. — Подберите раненых, — приказал префект. — Остальных отведите в Марсову тюрьму! — Почему в Марсову тюрьму, а не в подземелье при арене? — поинтересовался армейский начальник. — Пусть будет так, как я сказал! — ответил начальник гвардии. Легионеры погнали христиан в тюрьму, а оставшиеся гвардейцы проверяли раненых и убитых и выуживали из щелей спрятавшихся. Маленькая девочка, бросив свою куклу, пыталась вытащить стрелу из ребер мертвой матери. У нее не хватало сил, и она тихо плакала… Климент велел помощнику после смены караула забрать из тюрьмы Авишаг и привести к нему домой. * * * В доме сенатора Пуда царило веселье. Служанки разносили яства и вина. Музыка оркестра едва заглушала смех гостей и заздравные тосты. — Климент, — приподнялся Пуд на локте. — Куда ты опять убегаешь? Ты даже кубка не допил. — Личные дела, отец, — ответил, взмахнув рукой, его сын в белой тунике с двумя красными вертикальными полосами. — Личные дела, не терпящие отлагательств. А вы продолжайте! Он жестом руки приказал рабыням опустить полог и скрыть свою часть залы от посторонних взглядов. Потом нетерпеливо постучал пальцами по звонкому медному диску, свисавшему на двух шнурах. — Приведи ее сюда, — приказал он явившейся на звон диска рабыне. Из-за занавеса показалась голова Пуда в лавровом венке. — Что тут происходит? Почему ты убежал с пиршественного ложа? — Зачем есть черствый хлеб, когда в доме есть вкусная еда? — замысловато ответил Климент. — Возвращайся к гостям и передай всем мои извинения. Пуд скрылся за пологом. С другой стороны комнаты рабыни ввели Авишаг и скрылись с глаз. Девушка была помыта, причесана и переодета в белый греческий хитон с застежками-фибулами на обнаженных плечах. — Климент! — воскликнула девушка и протянула к нему руки. — Я хотел увидеться с тобой раньше! — мужчина стремительно подошел к ней и прижал к себе. — Тогда почему ты этого не сделал? — Меня вызывали во дворец, а потом с полудня у отца начался этот банкет. Авишаг села и прижала лицо к руке любимого. — Климент, вчера я сказала, что моя жизнь значит для меня больше. — Как же, я не забыл. — Как внезапно все изменилось, я захотела жить! — Ты будешь жить! — Климент сел рядом с возлюбленной. — Разве теперь это возможно? — Как-нибудь все уладится, твое место рядом со мной! — Ты меня не понял: как я могу жить, когда других убивают? Надо что-то сделать! — Это невозможно! — Я не смогу быть счастливой, даже с тобой! — Какая чушь! — Климент вскочил, чтобы налить ей вина. — Постарайся им помочь! — У тебя начинается совсем новая жизнь со мной, — Климент протянул ей золотой кубок с вином, разведенным водой. Того самого вина, в той самой пропорции, что когда-то наливала ему Мессалина. Авишаг осушила кубок и произнесла чуть пафоснее, чем следовало бы: — Мне ничего не осталось, кроме моей веры во Христа. — Верить надо не во Христа, а самому Христу, — поправил ее мужчина. — В христианских сказках не больше правды, чем в языческих, в которые я верю не больше императора. |