Онлайн книга «Утерянное Евангелие. Книга 2»
Позднее выяснилось, что он подпоил самого старательного и усердного писца, которого пришлось казнить за ротозейство, и сжег все свитки с допросами последнего года. Теперь христиан, которые разбежались, не найти и не осудить за глаза! Потому что нет ни имен, ни доказательств их преступлений против веры. Слыханное ли это дело, чтобы иудей, дознаватель священного совета и служитель иудейского Храма, совершил такое святотатство? Никогда его, Антипу, не обманывали так дерзко и нагло. Он буквально сатанел от всего происходящего. — О царь Иудейский! Каждый раз мы ловим христиан сотнями, казним десятками, но всегда Шаулу удается улизнуть, — оправдывался перед императором Иосиф Каиафа. — Даже в прошлый раз, когда мы не смогли его поймать и ты распорядился казнить каждого двадцатого воина в наказание за нерадивость, это ничего не дало. Несносный Шаул хитрый, как дьявол, ускользнул вновь. Моя школа… — …Не желаю! Не желаю ничего слушать! — багровый Ирод Антипа ходил туда-сюда у своего трона во дворце на Храмовой горе, подобрав длинные полы одежды руками. — Где он сейчас? Ты обязан это знать, первосвященник! Иначе какой же ты первосвященник? — …Я знаю, где он, — не теряя спокойствия, перебил царя Каиафа. — Он в Анатолии. Называет свои бредни проповедями и сеет смуту. — Так поймай его! — За ним уже отправились, — вздохнул с надеждой первосвященник. — Отправились… Он опять обведет твоих посланников вокруг пальца! — Этого не обведет… Я отправил Луция. Начальник храмовой стражи римлянин Луций, старый товарищ Шаула, славился своей свирепостью и хитростью на всю округу. Последний год выдался для него особенно урожайным: было поймано несколько сотен христиан, часть из которых была казнена, а остальные отправлены на тяжелые работы в каменоломни в окрестности Иерусалима. И если раньше иерусалимские матери пугали непослушных детей Шаулом, то теперь — толстым римлянином Луцием. — Что ж, Луций так Луций… — ухмыльнулся Антипа. — Ух, не завидую я предателю Шаулу. Ты сказал, чтобы его привезли живым? — Конечно, о Великий! — с легким поклоном, но не теряя достоинства, ответил первосвященник. — Шаул предстанет пред твои очи в этом зале, как только его доставят в Иерусалим. — Отлично! Я сам вырву ему сердце! — скрипя зубами, процедил Ирод Антипа и, успокоившись, сел на свой трон. * * * «Рав Шаул» — от этого словосочетания Павел уже давно отвык и даже не откликался на него. Оно вызывало у тарсянина отторжение, ведь с ним было связано все самое худшее в его жизни. С этим именем на губах римляне врывались в дома иудеев, разыскивая христианских сектантов. От него дрожали несчастные сироты, оставшиеся без родителей по милости жестокого дознавателя Синедриона. И только сам Шаул купался в лучах славы у фарисеев и книжников, пользовался авторитетом у римлян и ветхозаветных иудеев. Но это было в прошлом и казалось страшным сном. Теперь Павел жил в совершенно другом мире. Путешествуя из города в город, пройдя сотни стадий пути, терпя голод и лишения, он чувствовал себя свободным, независимым ни от кого… Как тогда, на родине, в Тарсе, в далеком детстве, где в густых оливковых деревьях пели маленькие птички, а мать готовила пирог с пряностями… — Рав Шаул, — послышалось где-то за спиной. На шумном базаре Иконии было столько народу, что идти быстро, а тем более бежать не представлялось возможным, поэтому Павел, услышав свое бывшее имя, просто не стал оборачиваться. Да, его было трудно узнать: он отпустил волосы, и они локонами ложились на плечи. Его борода с проседью отросла и легла на грудь, да и само лицо давно не выражало той надменности и презрения к «окружающей челяди». Но все равно стоило остерегаться: узнать его все же могли. Никто в Иконии не знал его прежнего имени. Спустя месяцы после того, как Павла побили камнями и убили его друга Иосифа Варнаву, после того, как пропал Подголовный Камень Иешуа, проповедник был вынужден уйти из города. Он скитался по всей Анатолии, продолжая проповедовать и исцелять, тоскуя о плинфе. Не было Камня, не было рядом голоса Великого Учителя. Павел полагался только на самого себя и осознавал, что сила Бога действует и без общения с голосом Иешуа. И все же тарсянин вернулся в Иконию в надежде найти Камень. Вчера вечером после долгого пути он остановился у исцеленного грека, а сегодня вышел к людям, но не проповедовать, а искать плинфу из вулканического стекла. Нападок Павел не боялся. Он вспоминал слова Иешуа о том, что камню нельзя попадать в плохие руки, и вот это по-настоящему пугало его. Что если камень таки попал к какому-нибудь мерзавцу? В одно из воскресений сентября тарсянин шел по шумному базару Иконии, как вдруг услышал свое прежнее имя и стал прислушиваться к разговору за спиной. — …Мы ищем его уже почти месяц, а все без толку, — возмущался голос на латыни. — Да, если бы я нашел его, поправил бы дела. Каиафа дает за его голову тысячу сиклов [3]. «Тысяча сиклов! — удивился Павел, который все слышал. — За Иешуа Иуде дали тридцать серебряников. Значит, дорого меня ценит первосвященник. Сильно насолил я ему…» — Ты смотри! — продолжал первый голос назидательно. — Тысячу сиклов не за голову, а за живого Рава Шаула! — Помню, помню, — сквозь смешок ответил второй римлянин. — А хотелось бы… Павлу было очень любопытно увидеть хозяев эти голосов, и он обернулся к торговцу маслинами, выбирая себе несколько сочных плодов. — Будешь брать? — с недоверием спросил торговец — грек с бегающими глазами. Внешний вид Павла не внушал ему особой уверенности. И действительно: тарсянин после очередного долгого пути порядком исхудал, и его вечный спутник — ветер — оставил свои отметины на резко очерченных скулах. Бывший римлянин смотрел краем глаза на своих бывших подчиненных — римских легионеров. Да, это были они — Димас и Гедес. Когда-то он командовал ими и даже проявлял некую заботу о них, но теперь они были готовы отрубить ему голову. Один из римлян уставился на Павла. Трудно было узнать в благообразном смиренном мужчине в потрепанной сутане дознавателя Иерусалимского Синедриона. Воин и не узнал, но его будто что-то заинтересовало. Проповедник почувствовал этот взгляд. Человек, который остерегается, всегда чувствует, когда на него смотрят. — Так ты берешь или нет? — почти возмущенно спросил торговец маслинами. Павел быстро расплатился с продавцом за несколько крупных, величиной со сливу, маслин и, отвернувшись, зашагал подальше от римлян. — Стой! — послышалось вслед. Но тарсянин даже не остановился. Когда-то он сам обучал легионеров хитрой науке: если резко окликнуть виновного, он или подогнет коленки, или убежит. Павел не согнулся и не убежал, а шел как ни в чем не бывало. Зато подхватилась и понеслась парочка воров, промышлявших между торговыми рядами. Они скакали через большие плетеные корзины с товаром, расталкивая и покупателей, и продавцов, и вскоре началась потасовка, такая полезная для человека, желающего скрыться. Павел быстро прошмыгнул между дерущимися греками и был уже почти у края рынка, когда увидел, как приближается конный разъезд римских легионеров, сопровождаемый пехотой в полной боевой амуниции. |