Онлайн книга «Ведьмина зима»
Он посмотрел на нее бесцветными глазами, лицо было белым, бел глубины, как свет, что ослабевал в снежную бурю. — Ты обещал не оставлять меня, — сказала Вася. — Ты говорил, что я не одна. Хочешь так легко отказаться от своих слов, зимний король? — она сдавила его ладони. Он выпрямился. Он был еще тут, хоть и слабый. — Я здесь, — сказал он, лед в его дыхании пошевелил листья летнего дерева. В его голосе появилась нотка горького юмора. — Более — менее, — но он дрожал. «Вы вернулись в свою полночь, — сообщила Пожара, не замечая проблем. — Я ухожу. Мой долг оплачен». Вася осторожно отпустила руки Морозко. Он не пропал, и она съехала с белой лошади. — Спасибо, — сказала Вася золотой кобылице. — Я не могу все выразить словами. Пожара тряхнула ухом, повернулась и убежала без слов. Вася проводила ее взглядом, подавленная, стараясь не думать о Соловье. Костер у реки ярко сиял в темноте. — Путешествия в полночи — это хорошо, — пробормотала Вася. — Но приходится сталкиваться с людьми во тьме. Кто это может быть? — Понятия не имею, — кратко сказал Морозко, — я не вижу, — он сказал это сухо, но выглядел пораженно. Зимой его ощущения тянулись далеко. Они подобрались ближе и остановились почти у света огня. Серая лошадь стояла без поводьев на другой стороне огня. Она с тревогой подняла голову и слушала ночь. Вася знала ее. — Туман, — выдохнула она, а потом увидела трех человек возле лошади. Три хороших коня и вьючная лошадь. Один из мужчин был темным комком в плаще. Но остальные сидели у огня и говорили, несмотря на позднее время. Один был ее братом, его лицо похудело за дни пути, обгорело на солнце. В его волосах были нити седины. Другим был самый святой человек на Руси. Сергей Радонежский. Саша поднял голову, увидел тревогу лошадей. — Что — то в лесу, — сказал он. Вася не знала, как монах — и даже ее брат — отреагируют на нее, пропитанную магией и тьмой, держащую за руку демона холода. Но она взяла себя в руки и прошла вперед. Саша повернулся, а Сергей встал, бодрый, несмотря на годы. Третий проснулся, моргая. Вася узнала его — Родиона Ослябя, брата из Троицкой лавры. Три монаха, грязных от дней в пути, ночевали на поляне летней ночью. Обычные. С ними зимние полуночи за ее спиной ощущались как сон. Но нет. Она соединила два мира. Она не знала, что произойдет. * * * Сначала брат Александр увидел тонкую фигуру и лицо в синяках. Он выругался мысленно, убрал меч в ножны, помолился и побежал к сестре. Она была такой худой. Черты ее лица были острыми, как меч, огонь выделял кости. Но она обняла его с силой, и, когда он посмотрел на нее, он увидел мокрые ресницы. Может, и он плакал. — Марья говорила, что ты была жива. Я… Вася, прости. Прости меня. Я хотел искать тебя. Я… Варвара сказала, что ты вне досягаемости, что ты… Она прервала поток слов. — Нечего прощать. — Огонь. Она помрачнела. — Это в прошлом, брат. Оба пожара. — Где ты была? Что с твоим лицом? Она коснулась шрама на скуле. — Это с той ночи, когда на меня напала в Москве толпа. Саша прикусил губу. Отец Сергей вмешался резким голосом: — В лесу белая лошадь. И… тень. Саша повернулся, его ладонь потянулась к рукояти. Во тьме, едва тронутой костром, стояла лошадь, белая, как луна зимней ночью. — Твоя? — сказал Саша сестре, а потом посмотрел снова. Тень рядом с лошадью наблюдала за ними. Он коснулся рукояти меня. — Нет, — сказала его сестра. — Не нужно, Саша. Тень, как понял Саша, была мужчиной. Его глаза были бесцветными, как вода, точками света. Не человек. Чудовище. Он вытащил меч. — Кто ты? * * * Морозко не ответил, но Вася ощущала в нем гнев. Он и монах были естественными врагами. Поймав взгляд брата, она увидела с неприятным чувством, что ярость Саши была не простым презрением монаха к черту. — Вася, ты знаешь это… существо? Вася открыла рот, но Морозко вышел на свет и заговорил первым: — Я отметил ее с ее детства, — холодно сказал он. — Взял ее в свой дом, привязал к себе древней магией и отправил в Москву. Вася хмуро смотрела на Морозку. Презрение было не только у ее брата. «И он решил начать разговор с Сашей именно этим». — Вася, — сказал Саша. — Что бы он ни делал с тобой… Вася прервала его: — Это не важно. Я проехала по Руси, одетая как юноша. Я прошла одна в темноте и выжила. Поздно отчитывать. Теперь… — Я твой брат, — сказал Саша. Это меня касается. Всех мужчин в семье касается, что это… — Ты оставил нас, когда я была ребенком! — перебила она. — Ты отдался религии и великому князю. Моя жизнь и моя судьба вне твоего суждения. Родион вмешался, хмурясь. — Мы — люди Господа, — сказал он. — Это черт. Разве ничего не нужно сказать? — Думаю, — сказал Сергей, — нужно поговорить, — он не кричал, но все повернулись к нему. — Дочь моя, — спокойно сказал Сергей, — мы выслушаем твою историю с начала. * * * Они сели вокруг костра. Родион и Саша не убрали мечи. Морозко не садился, а беспокойно расхаживал, словно не знал, кто ему не нравился больше: монахи, их костре или жаркая летняя тьма. Вася рассказала все, что могла. Она охрипла к концу. Морозко молчал. Ей показалось, что все его внимание уходит на то, чтобы не пропасть. Ее прикосновение или кровь помогли бы, но ее брат хмуро следил за демоном холода, и она решила, что лучше не провоцировать его. Она обвила колени руками. Когда ее голос утих, Сергей сказал: — Ты рассказала нам не все. — Да, — сказала Вася. — Не все опишешь словами. Но я говорила правду. Сергей молчал. Саша все еще теребил рукоять меча. Огонь угасал, Морозко казался реальнее в слабом красном сиянии, чем в ярком свете костра. Саша и Родион враждебно смотрели на него. Васе показалось, что она глупо надеялась, что эти две силы не объединить общим делом. Пытаясь звучать убедительно, она сказала: — Зло на свободе в Москве. Нам нужно выступить против него вместе, или мы падем. Монахи молчали. Сергей медленно сказал: — Если в Москве зло, то что нужно делать, дочь моя? Вася ощутила искру надежды. Родион издал возмущенный звук, но Сергей поднял руку, утихомирил его. |