Онлайн книга «Государево царство»
Вдруг двери раскрылись настежь, и парами показались стрельцы в алых и синих кафтанах. Они шли держа на плечах блестящие алебарды, за ними шёл отрок с патриаршим посохом, следом Филарет об руку с сыном, а за ними опять бояре и духовенство. Все присутствующие обнажили головы и пали на колени. Когда Терехов поднялся, все уже были на своих местах. Царь с патриархом сидели в своих креслах. На столике лежали скипетр и держава, вокруг стояли стрельцы, а подле Филарета — отрок с посохом. Внизу пред ними за длинным столом сели дьяки с бумагою и перьями. На время наступила торжественная тишина. Потом царь встал со своего кресла, и раздался его тихий голос: — Благослови, отче! Патриарх поднялся во весь могучий рост и, подняв руки над головою сына, произнёс: — Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! Царь выпрямился. В течение времени, истекшего со дня возвращения отца, он постарел и пополнел, но его лицо сохранило всё ту же кротость и простодушие и его взор глядел всё с тою же нерешительностью. — Князья и бояре, — тихо заговорил он, кланяясь во все стороны, — и вы, земские люди! Созвали мы вас на общий собор, потому что от поляков большое государству и нам, государю вашему, теснение. Для общей думы вас созвали. Ведомо вам, что декабря первого в лета тысяча шестьсот восемнадцатое мы с поляками на Пресне мир подписали на четырнадцать лет и шесть месяцев и тому миру теперь конец выходит; и они, ляхи, то ведают и всякое нам зло чинят… — И Михаил Фёдорович стал перечислять все обиды, понесённые Русью от поляков: на окраинах они разбойничают, царского титула не признают, со шведами и турками против Руси зло замышляют и похваляются всею Россией завладеть, от чего посрамление и убытки немалые. — И так порешили мы в уме своём, — продолжал Михаил, — злой враг наш, король Сигизмунд, помер, а враг злейший, Владислав, ещё не царствует, отчего и смута у них в государстве. Станет он королём и поведёт на нас рати, а коли мы упредим его, в наших руках более силы будет. На том и решили собор созвать. Начинать войну али нет? Рассудите! Михаил поклонился и сел, вытирая рукою лоб. — Война, война! — раздались со всех сторон голоса. Лица царя и патриарха просветлели. — Так пусть и будет! — решил царь. Потом стали обсуждать средства, войско и его размеры, назначать полководцев, определять действия каждого и делать наряды. Целую неделю длился собор, и с каждым днём ненависть к полякам и жажда войны всё сильнее охватывали сердца русских. «Война!» — передавалось из уст в уста, и о войне говорили в домах и кружалах, на базарах и рынках, в Москве и на окраинах. Воинственный дух наполнил сердца русских, и, кажется, никогда ещё не вспыхивала у русских ненависть к полякам с такою силою, как в эти дни. Все обиды, начиная с Дмитрия Самозванца до последнего приступа ляхов на Москву, вспоминались теперь и стариками, и молодыми, и служилыми, и торговыми, всеми — от простого посадского до всесильного патриарха. Последний подолгу теперь беседовал с князьями Черкасскими, Теряевым и боярами Шереметевым и Михаилом Борисовичем Шеиным. — Наступили дни расплаты, — сказал гордо и решительно он, — всё взятое отымем и им мир предпишем! И в это время он походил не на смиренного служителя Божьего, а скорее на прежнего Фёдора Никитича, которого убоялся Годунов. — Князь Пожарский дюже искусен, — сказал Черкасский. Шеин вдруг вспыхнул и, грозно глянув на князя, грубо ответил: — И без него люди найдутся. — Истинно! — подтвердил Филарет. — Михаила Борисовича пошлём. Он и в бою смел, и разумом наделён! — Услужу! — ответил Шеин, низко кланяясь Филарету. Князь Черкасский удивлённо посмотрел на Шереметева и Теряева. Патриарх подметил их взгляд. — Ну, да про это потом, — сказал он, — а ныне сборы определить надо. Иноземных людей много, тяготы большие. Действительно, готовясь к войне, царь Михаил взял на службу английского генерала Томаса Сандерсона с 3000 войска, полковника Лесли с 5000 и полковника Дамма с 2000 солдат. Требовались большие расходы. — Я сам отдам всю свою казну на общее дело, — сказал царь на соборе, и его слова воодушевили всех. — Не пожалеем имений своих! — ответили ему бояре. Тотчас были составлены списки, и во все стороны полетели приставы собирать оброчные деньги, на конного двадцать пять рублей, на пешего десять рублей. Богатые помещики и монастыри выставляли от себя целые отряды. Князь Теряев призвал к себе сына. — В думе сидеть мне должно, — сказал он, — а то был бы и я на войне со всеми, но ныне ты за меня пойдёшь. Возьмёшь людишек наших и будешь над ними с капитаном Эхе. Иди и готовься к походу! Михаил ускакал в Коломну. В то же время Терехов позвал к себе Алексея. — Все людей посылают, — сказал он ему, — так и мне негоже от других отставать. Вот тебе мой перстень. Вернись на Рязань, в вотчину, и там собери сто человек конных да сто пеших. Казны возьми, одень их как след и сюда веди. Тебя старшим сделаю. А как приедешь, поклонись Семёну Андреевичу. Он тебя во всём наставит. В тот же день Алексей стал собираться в дорогу. — Что ж, — сказал Терехов князю, — мы не хуже других! Люди ставят, и мы можем. А хотел я тебе одно сказать: пока что до войны, обвенчать бы нам детушек! А? — А то как же иначе-то! — ответил, усмехаясь, князь. — Первое дело! К тому времени, как походу конец, у нас, глядишь, и внук будет! Вечером к князю пришёл Шереметев. — Нехорошее деется, князь, — сказал он. — А что? — Да помилуй, Шеина в голову! Что он за воевода? Князь-то Пожарский прослышал стороною и говорит, что недужен. С этого добра не будет! — Ну, говори! — остановил его князь. — Прозоровский пойдёт, Измайлов, иноземцы. — А Шеин над ними! Кругом были недовольны назначением Шеина, но боялись громко говорить, зная волю патриарха и царя. Шеин ещё выше поднял голову и смеялся над прочими боярами, называя их в глаза трусливыми холопами. Ненависть к Шеину среди бояр росла, но за такими заступниками, как царь и патриарх, Шеин был в безопасности. — Горделив он больно, — задумчиво сказал о нём царь Михаил, — смут бы у них там не было! — Отпиши, чтобы без мест были, — возразил патриарх, — а против него ни по уму, ни по силе не быть никому. — Твоя воля! — согласился Михаил. Главных начальников назначили. Над всеми поставили Шеина, потом окольничего Артемия Васильевича Измайлова ему в помощники и князя Прозоровского во главе запасного войска. Иностранцы оставались при своих войсках, но в подчинении Шеину. |