Я подошла к ней и взяла ее за подбородок.
— Когда ты в последний раз его видела?
Она охнула и заморгала мокрыми ресницами.
— Я не знаю. Может… перед тем, как стали подавать на стол? Он сказал, что ему нужно вино, чтобы пропитать груши. Но… ох, Господи.
— Что?
— Груш не было в меню. Я не думала… тогда… я была так занята. Откуда мне было знать? — В ее дрожащем голосе был ужас, но вместе с тем искренность. Я поверила ей.
Не сводя с нее глаз, я сказала:
— Белен, пожалуйста, проверь винный погреб.
— Да, ваше величество.
Я отошла от нее, сжав кулаки. Это не останется безнаказанным Что будет, если весь город узнает о моем отравленном ужине? Все увидят, как я слаба, не могу со своими слугами управиться, что уж говорить о стране. И они будут правы.
Надо было показать силу. Силу гнева. Чтоб все запомнили.
Я шагала по кухне, нервно кусая ноготь на большом пальце. Я могла бы выгнать их всех, вышвырнуть из дворца. Это бы точно запомнилось. Но нет никакого сомнения, что многие — может быть, все — невиновны. Если бы знать, кто отравитель, я без колебаний казнила бы его.
Я замерла на месте. Не потому ли генерал Луз-Мануэль велел казнить Мартина? Просто чтобы показать силу? Потому что политические соображения потребовали взвалить вину хоть на кого-нибудь?
Белен появился в дверях, ведущих в винный погреб.
— Он здесь, — сказал он, и по голосу было ясно, что новости плохие.
— Всем оставаться на кухне, — сказала я и услышала дружное «Да, ваше величество» в ответ. — Гектор, Тристан, за мной.
Мы вместе спускались по лестнице в подвал. На крутой лестнице было прохладно, пахло сыростью и дегтем. Вдоль лестницы располагался скат для бочек.
Белен стоял у тела второго мертвеца. Это в самом деле был мальчик. Он лежал на боку, неестественно вывернув руку. Блевота стекала по его рубашке в лужицу у подножия винной бочки.
Он сжимал в руке клочок кожи. Гектор наклонился и вытащил его из костенеющих пальцев мальчика. Он развернул его и сказал:
— Записка.
— Прочтите.
— «Смерть тиранам». — Гектор поднял глаза. — Вот и все.
— О Боже.
С криком Тристан бросился вперед и с силой пнул мальчика в бок. Тело перевалилось на спину, безжизненная рука ударилась об пол, и что-то внутри ее хрустнуло.
— Тристан, держите себя в руках, — сказала я.
Конде повернулся ко мне, и я впервые заметила мокрое коричневое пятно у него на рубашке.
— Но… Иладро, мой герольд… он, может быть… он мог…
— Я знаю. Мой личный врач позаботится о нем. Мы сделаем все, что от нас зависит.
Он гневно дернул плечами, но затем кивнул:
— Да, ваше величество. Спасибо.
— Я не уверен, — тихо сказал Белен.
— О чем вы?
— Неужели Фелипе умел читать и писать? Если да, его ли это почерк?
— Белен прав, — сказал Гектор, и они понимающе переглянулись. — Слишком удобно, чтобы мы нашли его здесь с запиской в руке.
Я потерла переносицу. Эта записка — не доказательство. Но может быть, мне лучше притвориться, что это так.
Я сказала:
— Гектор, узнайте все, что сможете, об этом мальчике. Может быть, его семья что-нибудь знает.
— Да, конечно.
— Спасибо. Но мне необходимо показать свою силу. Тристан, какой совет вы могли бы мне дать?
Он прищурил глаза, понимая, что я его проверяю.
— Я предлагаю вам наказать розгами всех слуг, что были на кухне, — невозмутимо проговорил он. — Знаю, это сурово, но зато не причинит серьезного вреда. Вы должны ясно дать понять, что достаточно сильны и можете ответить быстро и действенно.
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Да, розги. Это будет ужасно, но это лучше, чем казнить или прогнать.
— Спасибо, ваша милость. Почему бы вам теперь не вернуться к вашему герольду?
Он поклонился и исчез.
Гектор испытующе смотрел на меня.
— Вы можете это сделать? — тихо сказал он. — Я могу отдать приказ за вас, если хотите.
Я подавила мгновенный вздох облегчения.
— Нет. Я должна приказать сама. Надо показать силу, ведь так? — Не давая себе времени передумать, я поспешила вверх по лестнице, Гектор и Белен шли за мной.
Слуги все еще стояли у стены на кухне под присмотром моей охраны. Алентин молился, сидя у камина. Леди Геда успела привести доктора Энзо и тоже была здесь. Ее глаза сияли от восторга, несомненно, она обдумывала, как будет рассказывать о случившемся всем своим знакомым. Я поняла, что не могу даже смотреть на нее.
Я обратилась к слугам:
— Фелипе погиб от собственной руки. Я уверена, что отравитель — он. Я не знаю, был ли кто-то из вас в сговоре с ним. В любом случае вы проявили преступную небрежность, отправив еду на стол слишком скоро после того, как ее попробовал дегустатор.
Я подождала, пока сказанное дойдет до их сознания. Оставалось надеяться, что они ожидают худшего и мое наказание покажется им сравнительно мягким.
— Итак, завтра утром вас выведут на дворцовую площадь. — Кто-то всхлипнул. — Там вы будете наказаны розгами на виду у всего двора. — Я видела ужас в глазах, но одновременно услышала несколько вздохов облегчения.
Я сжала руки в кулаки, чтобы никто не видел, как ужасно они трясутся. Я только что приказала причинить боль ни в чем не повинным людям ради собственной политической выгоды. Кто так поступает? Такие, как генерал Луз-Мануэль, наверное.
Один из стражников прочистил горло.
— Ваше величество, сколько ударов вы назначите?
О Боже, удары. Я ничего об этом не знала. Надо причинить боль, но не навредить. Как назначить не слишком много? Но и не слишком мало, чтобы наказание имело смысл.
Тут вмешался Гектор.
— Предлагаю по десять каждому, ваше величество, — сказал он.
Мне захотелось обнять его.
— Да, конечно. По десять каждому. — Я поняла, что мне придется смотреть на это. Показать себя. Я была готова разрыдаться.
Надо было уйти из этой комнаты, пока я не потеряла контроль над собой. Я снова глубоко вздохнула и повернулась к стражникам.
— Отведите их в тюремную башню до завтрашнего утра. Остальные могут идти. — Сказав это, я вышла в коридор.
Гектор поспешил за мной.
— Пожалуйста, позвольте мне сопровождать вас, — сказал он.
— Конечно, — устало ответила я. — Мне просто надо было уйти.
