— Тогда я принимаю тебя на службу.
Он протянул руки и стиснул ткань у меня на поясе, быстро, будто боясь, что я передумаю. Было неприятно и неловко, особенно когда он задел мой амулет, и я услышала совсем рядом звон кинжалов, вынимаемых из ножен. Но я знала, что это традиционный жест нового вассала, и его нельзя запретить.
Белен произнес:
— Клянусь служить вам верой и правдой. Клянусь защищать и почитать вас. Готов выполнить любой ваш приказ. Пока я жив, ваш народ будет моим народом, ваш путь — моим путем, ваш бог — моим богом.
Я взяла его за руки и подняла с колен, а все остальные прошептали: «Аминь».
Он стоял передо мной, и я смотрела на него снизу вверх, не в силах отвести глаз от повязки на его лице. Его пытали из-за меня. Потому что он отказался сдать меня, когда понял свою ошибку. Повинуясь внезапному порыву, я крепко обняла его.
Он прошептал:
— Спасибо, Элиза.
Позади него я увидела сияющее лицо Мары. По щекам ее текли слезы, блестевшие при свете луны.
Я отстранилась от него, надеясь, что мое прощение не оказалось слишком поспешным. Но я была уверена в своей правоте.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала я ему. — Сегодня.
— Я готов.
Когда я рассказала ему про всадников, что шли за нами, он понимающе кивнул. Ему даже не пришлось объяснять, что делать. Он просто сказал:
— Я вернусь к утру, — и скрылся в темноте.
Я села и скрестила ноги.
— Я подозреваю конде Эдуардо. Он был недоволен, когда узнал о путешествии и его цели. Он настаивает, чтобы я вышла за северного лорда. И он знает, что я от него что-то скрываю.
— Он ведь не знает обо мне? — проговорил Шторм своим шипящим голосом.
— Это как раз то, что я от него скрываю.
— Если это люди конде, — сказала Химена, — мы можем использовать их в своих целях. Можем направить по ложному пути.
— Именно об этом я и думаю, — сказала я.
— А что, если это воры? — произнес женский голос, которого я не узнала.
Гектор рассмеялся.
— Тогда это действительно бедные воры, — сказал он. — Пятеро против всех нас?
И действительно звучало это смешно. Они с Тристаном могли бы вдвоем справиться с пятью ворами. Я же боялась, что они могли быть убийцами. Они могли просто следить, терпеливо и спокойно, ждать подходящего момента, чтобы проникнуть в наш лагерь.
Вероятно, Гектор думал о том же самом, потому что он сказал:
— Пока мы не знаем наверняка, надо быть начеку. Элиза, вы поедете завтра в повозке для слуг, чтобы вас не было видно.
Я открыла рот, собираясь возразить, сказать, что мне лучше идти, чем сидеть в тесной душной повозке. Но, вспомнив о решении доверяться его советам, я сказала:
— Хорошо.
И это было правильно.
18
Я проснулась оттого, что кто-то зажал мне рукой рот. Я выгнулась дугой, пытаясь отстраниться от нападающего, сердце бешено колотилось, я задыхалась. Вот и оно, то, чего я так боялась…
— Элиза! — раздался тихий шепот Белена. — Это я.
Я расслабилась, успокаиваясь. Он убрал руку, сказав:
— Ш-ш-ш!
— Да что ты вообще делаешь? — в ярости зашептала я.
— Хотел посмотреть, удастся ли мне проскользнуть мимо часовых Тристана и королевской охраны к вам в палатку.
— Ох! — Я села на своей походной постели, потерла руки, согревая их. Моя охрана — это лучшие солдаты страны. Конечно, не каждому удалось бы проскользнуть мимо них. Я тихо сказала: — Ну, ты один из самых пронырливых людей на свете.
— Этого я не отрицаю. — Я не видела его в темноте, но по голосу было ясно, что он улыбается.
— Что тебе удалось узнать?
Он сел, скрестив ноги, и моя палатка слегка наклонилась.
— Пятеро мужчин пытаются прикинуться пустынными кочевниками. По их одежде можно было бы сказать, что они из моей родной деревни. Но волосы не такие. Слишком… аккуратные. Даже причесанные. И лошади у них откормленные и ухоженные. Никаких отличительных признаков, но сбруя первоклассная. Даже ткань потников под седлами говорит о богатстве.
— Значит, это все же могут быть люди конде Эдуардо. Или генерала.
— Я узнал одного. Не знаю, как его зовут, но я видел его рядом с конде. Очень высокий человек, выше меня. Густые черные волосы зачесаны назад и смазаны маслом. На первый взгляд он кажется молодым, но, держу пари, это не так. У него вид опытного человека.
Я покопалась в памяти, перебирая советников и спутников конде. Я ни разу не встречала лишь одного из них.
— Это может быть Франко, — сказала я. — Неуловимый человек. Кажется, я никогда не говорила с ним.
Он помолчал, отклонился назад.
— Элиза… я хочу вам сказать. Если бы Умберто был жив, он бы очень вами гордился.
Пронзившая меня боль была так неожиданна, что я не сразу смогла ответить.
— Спасибо, — проговорила я. Надо было сменить тему. Я не хотела говорить об Умберто. — Тебе удалось что-нибудь подслушать?
— Замечание дурного тона о матери одного из них и ее козле, но я не буду его повторять. Один из них предложил завтра еще больше отстать. «Скрыться из виду» — так он сказал. Но длинный — Франко? — сказал: «Главное не упустить. Она скоро двинется».
Я вздохнула, вдруг осознав, что мне не хватает воздуха.
— Значит, у нас есть все основания полагать, что они нас преследуют, и скорее всего, по приказу конде.
— Думаю, да.
Я легла и натянула на плечи одеяло.
— Иди поспи немного. Утром расскажем остальным.
— Да, ваше величество. — Он повернулся на коленях, больше не пытаясь двигаться незаметно.
— И еще, Белен.
— Да, ваше величество?
Может быть, мне все же хотелось поговорить о нем. Немного.
— Умберто гордился бы и тобой тоже. Он всегда верил, что ты к нам вернешься. — Я назвала его имя, и это оказалось не так больно, как я думала. Умберто, мысленно повторила я. Умберто.
Слегка перехватило дыхание. А потом:
— У него был дар верить в людей задолго до того, как они поверят сами в себя, правда?
Вход в палатку запахнулся, он ушел.
Мы завтракали кукурузными лепешками, жаренными на оливковом масле, и Гектор с Хименой спорили о том, стоит ли нашему отряду разделиться. Остальные слушали их разговор, неловко ерзая на песке и стараясь не привлекать к себе внимания.
Только Шторм не завтракал с нами, при дневном свете он не смел выходить из повозки.
