— Больше всего на свете я хотел бы помочь вам найти зафиру, — сказал он. — Но я уже старик. И ее величество королева Космэ будет разочарована, если я не присоединюсь к вашей заместительнице и вашему жениху. Теперь я должен хранить верность Басагуану.
Я грустно улыбнулась. Значит, все кончено. Он никогда уже не будет снова моим священником.
— В таком случае я настаиваю, чтобы вы продолжили путь с караваном, — сказала я ему.
— Я буду молиться за вас каждый день, — тихо сказал он.
Я проглотила комок в горле.
— Спасибо.
— А что делать со Штормом? — спросила Химена.
— Его знания могут нам пригодиться. И он будет хорошо вести себя, пока мы ведем его к зафире. Он пойдет со мной.
Химена прищурила глаза.
— Он слишком заметная фигура.
Я кивнула.
— Я прикажу ему остричь и покрасить волосы сегодня же. Это поможет по крайней мере избежать любопытных взглядов. А еще поможет направить его злость на безопасный объект. Даже думать об этом весело.
— Я, конечно же, пойду с вами, — сказала она. — Как ваша охрана…
— Нет.
Вот. Я сказала это.
Ее черные глаза заметно расширились. Не от удивления, а скорее от разочарования и гнева. Она знала, что так будет, не хуже, чем я.
— Вы самое заметное лицо в свите королевы, — объяснила я. — Мара стала моей фрейлиной меньше года назад. А вы со мной с самого рождения, и это всем известно. Вы должны остаться с мнимой королевой.
— Я должна быть с вами, — прошептала она. — Всегда. Это мой долг. Так мне было велено в монастыре Амалур. Элиза, такова божья воля.
Но именно этого ей не следовало говорить, потому что гнев тотчас закипел во мне, сдавил горло.
— Вы будете сопровождать мою заместительницу так, будто она — это я, — я чеканила каждое слово, резко и твердо. — И ответите за нее своей жизнью.
Грудь ее тяжело вздымалась, она набрала воздуху, чтобы продолжить спор, но тут мудро вмешался Тристан:
— Значит, Мара, Белен и Шторм. Лорд-капитан Гектор тоже, я полагаю?
— Да. Гектор. У него есть план. — Я встретилась глазами с Гектором и заметила, что лицо его стало чуть менее напряженным. — Всего пятеро.
Гектор сказал:
— Мы уйдем ночью, переодетые торговцами. Небольшая повозка ждет нас на конюшне, там есть все необходимое. Мы отправимся в ней в порт, якобы чтобы закупить товар с одного из кораблей, но на берег больше не сойдем. Если что-то пойдет не так, я подготовил запасной выход через канализацию под гостиницей.
— Фу, — сказала Мара.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказал Гектор. — И через несколько недель мы вновь встретимся в Сельварике, после того как найдем зафиру.
— Ну вот и все, — сказала я. — Всем добрых снов. Кроме Белена.
Белен лишь усмехнулся в ответ, будто лицо его на миг осветилось, и первым выскользнул за дверь. Остальные неспешно последовали за ним.
Я услышала, как Химена сказала:
— Гектор, можно вас на пару слов?
Лицо его ничего не выражало, когда он вслед за ней отошел в дальний угол моей комнаты. Она говорила очень тихо, но взгляд ее был полон твердой решимости, а руки сжаты в кулаки.
Мара прошептала:
— Вы приняли правильное решение.
— Да.
Но я прижимала пальцы к амулету и молилась. Господи, правильное ли решение я приняла? Химена всегда была мне как мать. Она всегда хотела для меня самого лучшего. Отталкивать ее было все равно что отрезать себе руку или лишиться части души.
Но совсем чуть-чуть это было похоже на освобождение.
— Как ты думаешь, что она ему говорит? — спросила я.
Мара прикрыла рот рукой с тихим смешком, и я с удивлением взглянула на нее.
— Готова держать пари на весь шафран, что остался в моей сумочке со специями, — сказала она, — что она обещает подвесить его вниз головой, если он только попробует снять с вас платье.
— Ах! — Мара говорила об этом с такой прямотой, к какой я не была готова. И все же я очень внимательно смотрела на реакцию Гектора. Он стоял, выпрямившись во весь рост, подняв голову, прямо глядя на Химену.
— Вы могли бы повелеть ей сказать вам, — предложила Мара.
— Она солгала бы, если б считала, что так надо. — Как только эти слова слетели с моих губ, весь их смысл вдруг обрушился на меня. Она всегда хотела не того, что для меня лучше. Она хотела того, что, по ее мнению, лучше для меня. И всегда без колебаний шла вопреки моей или чьей угодно воле, чтобы добиться своего.
Гектор покачал головой. Химена ткнула его пальцем в грудь и что-то прошипела ему. Его глаза сузились, и он сказал что-то в ответ, а потом отвернулся от нее и прошел мимо меня и Мары к выходу.
Щеки Химены пылали, она часто дышала. Я никогда не видела, чтобы она так злилась, настолько потеряла самообладание.
Еще год назад это напугало бы меня. Я встала и подошла к ней.
Ее взгляд, встретившись с моим, потеплел, наполнился любовью и тоской, и мне захотелось как-то убедить ее, что, отделяясь, я не перестала ее любить. Я могла предложить ей лишь одно:
— Химена, ты можешь расчесать меня сейчас, если не возражаешь.
Она кивнула:
— Да, дитя мое.
Я проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Открыла глаза. Чей-то палец прижат к моим губам, и голос зашептал:
— Ш-ш-ш, Элиза.
— Белен?
— Франко идет сюда, — прошептал он. — Сейчас.
О Боже!
— Остальные идут за ним, но на расстоянии, — добавил он. — Он проберется в гостиницу, а его спутники перекроют вход, чтобы пресечь возможное бегство. Ваше величество, это осада.
Я села на кровати.
— Где Шторм?
— Он вошел вскоре после нашего собрания.
— А далеко до рассвета?
— Часа три.
Сердце выпрыгивало у меня из груди. Вот и дождались. Значит, сейчас или никогда. Я взглянула на мнимую Элизу, спавшую на узкой кровати у противоположной стены. Она могла сегодня умереть. Я могла сегодня умереть. Господи, пожалуйста, спаси нас всех. Амулет отозвался на мою молитву волной тепла, пробежавшей по позвоночнику. По крайней мере, он не стал холодным.
— Зови Гектора. Я разбужу дам.
— Не подходите к окну. — И он ушел, быстро и беззвучно, как ветер.
Сначала я разбудила Химену и все рассказала. Она сунула руку в карман и достала стилет. Я подавила приступ тошноты. Стилетом невозможно резать — только колоть, глубоко и сильно, даже сквозь доспехи. Она спокойно и привычно сжимала рукоятку.
