Онлайн книга «Двойной агент Шторм в Аль-Каиде и ЦРУ»
В один ненастный вечер осенью 2004 года она потребовала: — Ты можешь уехать? Не хочу тебя здесь видеть! Карима просила меня о «разводе по шариату» и даже подыскать ей нового мужа. Мне претило присутствие чужого мужчины в доме, где жили мои дети, но я познакомил ее с другом-турком. И тот стал ей новым мужем — по крайней мере, по исламским, а не местным законам, — однако три дня спустя они разошлись. — Я не смог ее взять, — со вздохом сообщил он, и мы оба рассмеялись. Бездомный и неудачник, я снова оказался на самом дне, как в той датской полицейской машине. Но тогда я сказал себе: все, никакого криминала, дисциплина, чувство собственного достоинства и обращение в доброго мусульманина. Когда все пошло наперекосяк в 2005 году, моя жизнь все больше и больше напоминала денечки в «Бандидос». В конце концов, Коран не запрещал работать вышибалой ночного клуба. Если я находил у посетителя кокаин, я предлагал отдать его либо мне, либо полиции. Вскоре кокаина было вдоволь, и я снова подсел на него после семилетней завязки. Завелась и подруга, блондинка Синди [51], работавшая в фирме по продаже автомобилей, а все свободное время тусовавшаяся на крутых вечеринках. Ее я впервые увидел с ее приятелем у нашего клуба. Не прошло и трех минут, как она многозначительно на меня покосилась. — Люблю, когда меня секут, — сообщила она. — Чем именно? — осведомился я. Она назвала специальный кнут, наверняка известный садомазохистам, и дала номер телефона. Жена мне Карима или нет, за внебрачный секс Коран карал сурово. «Прелюбодейку и прелюбодея — каждого из них высеките сто раз. Пусть не овладевает вами жалость к ним ради религии Аллаха, если вы веруете в Аллаха и в Последний день. А свидетелями их наказания пусть будет группа верующих» [52]. Тем не менее Синди, думаю, такое наказание приглянулось бы. А я следующие месяцы разрывался — то поддавался искушению, то покаянно молился. Я отдался водовороту секса, наркотиков и скандалов, иногда цепляясь за веру. Один из клубов, где я подрабатывал, находился в городке Лейтон-Баззард. «Шэйдз» был убогим местом: как шрам на некогда милой улочке провинциального городка. Я там насмотрелся на драки и подзаработал денег. Тони, старший швейцар, был приветливым парнем. Ему было чуть за 40, он был неглуп, во всяком случае, умнее среднего вышибалы. Любил поразмышлять и в отличие от идиотов, которых нам приходилось выставлять из «Шэйдз» по ночам, был любознателен. Судьба впервые свела его с обращенным, и его заинтересовало, почему я выбрал ислам. Холодным февральским вечером 2005 года Тони встретил меня в старенькой «Хонда Аккорд» на вокзале Лейтон-Баззарда. Обычно мы говорили о боксе, работе или о погоде. Но в тот вечер нам приходилось часто останавливаться на светофорах, и он спросил меня прямо: — Почему Аллах хочет, чтобы одни убивали других? Мурад, а ты не думаешь, что Аллаху больше понравилось, если бы ты, к примеру, учил детей читать? Я запнулся, не в силах выдать заранее заготовленные в защиту своей религии от презрительных высказываний неверного ответы о необходимости джихада. Прямота вопроса Тони поставила меня в тупик. Обратившись в ислам, я научился ненавидеть врага — подлинного или мнимого — шиитов, «Братьев-мусульман», расистов в Лутоне, потом американское правительство. Понимал, кого и за что ненавидел. И образ врага давал выход гневу. Но одновременно скрывал истинные причины ненависти и агрессивности. Гнев и разочарование переполняли меня с детства: возненавидеть куда легче, чем помириться. Каверзные вопросы я считал кознями дьявола, вводящего в искушение, дабы подорвать веру. Как только я стал мусульманином, имамы и ученые постоянно напоминали, что сатана всегда готов посеять сомнение. В Коране написано: «Сатана сказал: «Господи! За то, что Ты ввел меня в заблуждение, я приукрашу для них земное и непременно совращу их всех, кроме Твоих избранных (или искренних) рабов». Гедонистическая жизнь с Синди показалась мне падением — я словно катился по наклонной плоскости к смрадным дням в Корсёре. Надо было бежать, прежде чем зыбучие пески не поглотили меня с головой. И лишь оставленная жена могла — пусть на время — меня спасти. — Захотел вернуться? — прямо спросила Карима, когда я позвонил. Это было в начале весны 2005 года. Голос звучал устало, но ровно. Мне показалось, ее тяготит не столько наш разрыв, сколько одиночество. Но я все равно был страшно рад снова увидеть детей. И мне не надо ни Синди, ни бесцельного существования. Раскаяние — огромная сила, и оно помогло мне распрощаться с этим затянувшимся на месяцы недоразумением. Я шагал по окраинам Лутона и повторял про себя слова Аллаха: «Тем же, которые, совершив мерзкий поступок или несправедливо поступив против самих себя, помянули Аллаха и попросили прощения за свои грехи, — ведь кто прощает грехи, кроме Аллаха?» [53] Глава восьмая
Ми5 является в Лутон 2005 год 30 апреля 2005 года «Ньюсуик» опубликовал взрывной материал. Американские военнослужащие в тюрьме в Гуантанамо оскверняли Коран и издевались над заключенными. Еженедельник писал, что «следователи, стремясь сломить подозреваемых, спускали Коран в туалет и водили заключенных в ошейнике и на поводке. Офицер по связям с общественностью подтверждает, что 10 следователей Гуантанамо уже привлекли к ответственности за издевательства над заключенными, среди них женщину, обнажавшую грудь, хватавшую заключенного за волосы и садившуюся ему на колени» [54]. Часть материала «Ньюсуик» опроверг, но по всему мусульманскому миру уже прокатилась волна возмущения. В Афганистане прошли беспорядки, приведшие к человеческим жертвам, а в Пакистане оппозиционер Имран Хан воспользовался историей [55] для подрыва позиций президента страны, генерала Первеза Мушаррафа. Джихадисты, в том числе наша группа в Лутоне, жаждали мести. |