Онлайн книга «Двойной агент Шторм в Аль-Каиде и ЦРУ»
Когда мы знакомились сидя у костра, я понял, что дюжина участников — банкиры, юристы и бухгалтеры известных лондонских фирм. Они самодовольно описывали свою работу. — А где работаете вы? — спросил инструктор, когда подошла моя очередь. — Я таксист в Бирмингеме, — ответил я. Я поймал на себе снисходительные взгляды. Знали бы они, что на этой неделе я побывал в йеменской глуши по заданию западной разведки. Едва я покинул сельскую глубинку Суссекса, как вызвали в Копенгаген. Джед показал мне спутниковые снимки деревни, где я встречался с Анваром и Абдуллой Мехдаром. Он попросил меня указать дом, где я останавливался. Больше трети фото были с разных ракурсов. Я спрашивал себя, как американцы узнали, что я был в этой деревне. Возможно, отслеживали купленный в Йемене мобильник, взятый с собой в Шабву. Номер я им дал. Я четко видел участок и высокие стены и удивился, что спутниковая фотография может дать такое прекрасное разрешение. — Это то самое место, — сказал я. — Спасибо, — сказал Джед, взгляд ледяных глаз не выдал удовлетворения, но улыбка уголками губ адресовалась британцам. Я наблюдал, как из-за меня росло напряжение между американцами и британцами. Я подумал, не был ли Усман креатурой MИ6. Возможно, они желали посеять недоверие между Авлаки и руководством АКАП. Или проверяли мою лояльность, или хотели внедрить своего человека поближе к центру событий? Вместо того чтобы плестись за шпрехшталмейстером Джедом со всеми его деньгами? Шпионаж насквозь соткан из таких «возможно». Под конец встречи я отвел Эмму в сторонку и рассказал о таинственном Усмане. — Очень интересно, — сказала она и задала о нем еще несколько вопросов. Я пытался читать у нее по лицу. Подготовлена она была хорошо. — Ну же, я знаю, что он работает на вас. Не играй со мной в игры, — сказал я. — Нет, Мортен, ты ошибаешься. Нет. Возможно, сказывалась усталость или неизбежно расцветающая при этой двойной жизни паранойя. Доподлинно я никогда не узнал, потому что Усмана больше не встретил. Но этот случай меня разозлил. С британскими кураторами я всегда прекрасно ладил, но стал бояться, что они могут использовать меня для разработки собственных источников. Мою тревогу подпитывал другой эпизод, произошедший уже после возвращения в Бирмингем. Как-то утром сел я в свой почтенный «Ягуар» и заметил, что панели над бардачком болтаются. Я подумал, что под них пытались спрятать «жучок». Я тотчас сорвал панели, но ничего не нашел. Я сказал Солнышку, что мне нужно встретиться с начальником бирмингемского подразделения MИ5. Встретились мы в заброшенной местной гостинице, в провонявшем сигаретным дымом номере. Начальник походил на великовозрастного футбольного хулигана. Слушая меня, он закурил сигарету и, прежде чем ответить, сделал длинную затяжку. — Мортен, мы тебе доверяем — мы никогда такого не отчебучим. — Держите меня за дурака? — ответил я. — Клянусь жизнью сына. Я сомневался, что у него есть сын, но не стал развивать тему. Просто понял, что теперь МИ5 прослушивает мой автомобиль, телефон и дом. Возможно, на мне начинало сказываться давление. Я понял, что в этом бизнесе лояльность и доверие явно не били через край, честно никто не выигрывал. Сменятся приоритеты или усилится конкуренция, и меня спишут или сдадут. Главное правило игры кураторов безжалостно примитивное: цель всегда оправдывает средства. Даже если они со мной не играли, одна из спецслужб могла допустить утечку по беспечности или я сам ошибусь — и буду разоблачен группировкой, в которую внедрен. Первое задание в Найроби показалось таким легким, потому что мне некому было доверять, никто не мог проверить мои подозрения. Фадия все еще ничего не знала, и чем сильнее разрастался обман, тем немыслимее было ввести ее в этот темный мир. Мама догадывалась о моей деятельности, но никогда не проявляла сочувствия. Меня терзало одиночество шпиона. Осенью 2009 года эволюция роли Авлаки ЦРУ беспокоила, но после произошедшего в Техасе он стал целью номер один. 5 ноября в 13.30 39-летний майор вооруженных сил США Нидал Хасан зашел на обширную военную базу Форт-Худ, примерно в шестидесяти милях от Остина. Психиатр Хасан служил в центре медицинской экспертизы военнослужащих. Хасан достал мощный самозарядный пистолет бельгийского производства, который он оснастил двумя лазерными прицелами. С криком «Аллах акбар [Аллах велик]» открыл огонь и убил 30 и ранил еще 30 человек [138]. Крови было столько, что бросившиеся помогать раненым поскальзывались и падали. Когда информационные агентства сообщили новость, в Бирмингеме был поздний вечер. Я был дома с Фадией и замер, услышав о бойне. Сначала я понятия не имел, что это теракт. Но услышав в ту ночь имя подозреваемого, я сел. В ярости Хасан стрелял наугад во всех, кто в форме, когда его ранили за пределами медицинского центра. Его взяли под стражу и начали срочное расследование. Но еще до ужасной бойни ФБР знало, что Хасан переписывался с Анваром аль-Авлаки. С декабря 2008 года по июнь 2009 года Хасан написал Авлаки около двадцати электронных писем, задавая вопросы о допустимости для мусульманина служить в иностранной армии и об условиях ведения джихада. Он стал радикалом, наслушавшись рассказов солдат, вернувшихся из Ирака и Афганистана. Имама он слышал в 2001 году в мечети в Фолс-Черч, Вирджиния, и явно был от него в восторге [139]. В одном из электронных писем он выражал надежду на встречу с Авлаки в раю, где они смогут побеседовать за бокалом безалкогольного вина. Перехваченные электронные письма изучали две опергруппы ФБР и не нашли оснований для предъявления обвинения Хасану, сочтя сообщения входящими в сферу законных интересов и исследований армейского психиатра [140]. Утром 6 ноября 2009 года эти письма предстали в совершенно ином свете. Федеральные агентства начали лихорадочный поиск других американцев, переписывавшихся с Авлаки, прочесывая базы данных перехватов. |