Онлайн книга «Третий ключ»
– В постаментах статуй по задумке скульптора были установлены поворотные механизмы, с помощью которых статуи могли двигаться. – В каком смысле двигаться? – Вокруг своей оси. Ничего сверхъестественного, – пояснил Василий Степанович, – но я с тобой полностью согласен – механизм тут ни при чем. – А что тогда при чем? – спросила Люся. – Хотел бы я знать. Он и в самом деле понятия не имел, как такое может быть, но предполагал, что рациональное объяснение этому удивительному явлению найдется рано или поздно. – Получается, что статуи изначально были заводными? – на лбу Аглаи пролегла морщинка. – Выходит, что так, – вместо Василия Степановича ответил Михаил. – И как они заводились? – Ключами. – Ключей у нас, надо полагать, нет? – Ключей нет. – Но рассмотреть постаменты нам ничто не помешает? – Думаю, что статуи не будут возражать. Это был странный диалог. Эти двое вроде бы и разговаривали друг с другом, но получалось, будто каждый из них может запросто обойтись без собеседника: риторические вопросы, пустые ответы... – Ну, так чего мы ждем? – Люся решительно встала из-за стола и едва не налетела на Сандро, еще не привыкшего к ее порывистости. – Давайте сходим в парк и посмотрим! Из комнаты отдыха выходили дружной компанией, только Петр остался изучать фотографии. Ну да он человек самостоятельный, дорогу знает. Первой к статуям подошла Аглая. Долго вглядывалась в лицо Спящей дамы, потом обошла Ангелов и только после этого принялась изучать постамент. – Не нахожу замочной скважины, – сказала задумчиво. – Василий Степанович, вы уверены, что механизм существует? – Во всяком случае, о нем упоминалось в записках графини Марии Степанцовой, кузины графа. Кстати, графиню сей факт очень нервировал, она вообще относилась к статуям крайне негативно и не раз уговаривала брата убрать их из парка. – Да вот же скважина! – Пока Василий Степанович делился сведениями, почерпнутыми из записок графини, Сандро планомерно исследовал постамент. Скважина, если, конечно, это была она, находилась на одной из боковой поверхностей постамента, почти у самой земли. – Ее песком присыпали, когда устанавливали. Кто ж знал, что это не простой постамент! – Какая-то она маленькая, – с сомнением сказала Аглая. – Получается, что ключ должен быть совсем небольшой, с ладонь длиной. – Выходит, что так. – Михаил присел рядом, провел пальцами по едва заметному отверстию в постаменте. Пальцы его словно невзначай коснулись Аглаиной ладони, и она тут же отдернула руку. – Ты никогда не встречала необычных ключей? – Я?! – она резко встала, отошла от статуи. – Что в твоем понимании есть необычный ключ? – Не знаю, – пожал плечами Михаил. – Просто любопытно, где он может быть. – А зачем тебе? – удивилась Люся. – Хочешь завести эти чертовы статуи? – Было бы интересно, – сказал он и снизу вверх посмотрел на Аглаю. – Жаль, что у нас только часть головоломки. Люблю, когда есть пища для ума. – Это у тебя профессиональное – страсть к головоломкам? – Аглая отошла от Дамы к одному из Ангелов, провела ладонью по бронзовому крылу. – В некотором смысле да, – кивнул он. – Неразгаданные загадки не оставляют меня в покое до тех пор, пока я с ними не разберусь. – И много у тебя таких загадок? – Одна, но очень сложная. Вот и опять эти двое разговаривали так, словно вокруг больше никого не существовало. И разговор этот был одновременно похож и на признание в любви, и на скрытую угрозу. Очень интересно. Михаил не единственный, кто любит отгадывать загадки. – А вот и наш Пинкертон пожаловал! – Люся махнула рукой в сторону выложенной старыми плитками дорожки, по которой торопливо спускался Петр. – Что это с тобой, Петенька? Что-то выглядишь ты как-то странно, может, перегрелся? – Люся притворно заботливым жестом коснулась лба участкового. В ответ тот раздраженно дернул головой, сказал сбивающимся от быстрой ходьбы голосом: – Эй, ребята, а давайте-ка дружненько выстроимся перед статуей! – Это еще зачем? – Сандро недоверчиво нахмурился. – Будем проводить следственный эксперимент. – Глаза участкового горели фанатичным огнем, и Василию Степановичу это очень не понравилось. – Какой еще следственный эксперимент, Петр? – спросил он вежливо. – Вы становитесь пока, а я потом все расскажу. Ну, давайте-давайте, поближе друг к другу! Веселее! Когда все они, ворча и недоумевая, выстроились перед Дамой, Петр достал из кармана мобильный телефон и нацелил на них объектив фотокамеры. Через мгновение послышался щелчок, и участковый удовлетворенно улыбнулся. – Все, дело сделано! Благодарю за содействие следствию! – И что это было? – поинтересовалась Аглая, заправляя за ухо смоляно-черную прядь волос. – Пойдемте в комнату отдыха, я вам все объясню. Петр уже сделал было шаг прочь от статуи, когда Аглая снова его окликнула: – Петя! Он обернулся, и в этот самый момент Аглая навела на него объектив своего мобильника. – Для полноты картины, – прокомментировала она свой поступок, пряча телефон обратно в карман джинсов. – Я так понимаю, ты хотел, чтобы все мы сфотографировались на фоне Дамы, но не учел один момент: того, кто снимает, нет в кадре. – Слушай, Глаша, что ты делаешь в этой своей журналистике? – усмехнулся Петр. – Шла бы к нам в милицию, нам такие вот догадливые и сообразительные до зарезу нужны. – Спасибо, но я уж как-нибудь в журналистике, – мотнула головой она. – Еще бы, – встряла Люся, – в ментуре небось таких бабок не заработаешь! Там пахать нужно не за страх, а за совесть. – Везде нужно пахать не за страх, а за совесть. – Аглая предпочла не вступать в дискуссию, пошагала обратно к дому. – Совестливая нашлась, – буркнула ей вслед Люся. Дневник графа Полонского 14 марта 1915 года Не услышал Господь мои молитвы – Оленька впала в летаргию через месяц после Митиного рождения. Спасибо дорогому другу Илье Егоровичу, посоветовал хорошую кормилицу. Сын растет настоящим богатырем, отныне в нем и в девочках единственная моя отрада. Только они держат меня у той черты, за которой начинается безумие. Скрывать Оленькино состояние становится все тяжелее. Правду знают только четверо: я, Илья Егорович, Мария и Ульяна. Старая карга днями возле Оленьки неотступно, а по ночам неведомо куда уходит. Возвращается только под утро, готовит отвары и притирки, бормочет над Оленькой что-то непонятное. Я не вмешиваюсь, хоть и вижу, что не помогает больше ведьмовское зелье. Теряю надежду. |