Онлайн книга «Не кормите и не трогайте пеликанов»
|
– Слушай, – говорю. – А может, те двое, в ресторане, тоже… ну, по другому делу, а? Катя вздыхает и качает головой. – Скорее всего. Но этого, дорогой, уже никто никогда не узнает. – Господи, – говорю, – а мы-то… – Знаешь, – Катино лицо делается серьезным. – Береженого бог бережет. Давай-ка в гостиницу больше не пойдем и на метро тоже садиться не будем. Минут через двадцать мы выбираемся из лабиринта переулков и выходим на широкую трассу, по которой шумно течет транспорт. Катя поднимает руку, и рядом с нами тут же тормозит черное такси. Мы забираемся внутрь, в пахнущий старой кожей салон. Пожилой водитель кивает нам, очень церемонно, словно он капитан корабля. – Виктория Стейшн! – командует Катя и хлопает дверью. Водитель еще раз кивает, и такси трогается. Мимо нас начинают медленно проплывать каменные и деревянные заборы, аккуратные кирпичные домики, церкви, витрины магазинов, фонари, плоские скамейки, похожие на плоты, стоящие посредине тротуаров. Нас обгоняют автомобили, мы кого-то обгоняем, движение постепенно ускоряется… Катя достает из сумки крошечное зеркальце и начинает внимательно разглядывать свои губы. В этот самый момент у меня в кармане начинает звонить телефон. – Ты с ума сошел?! – она злобно швыряет зеркальце в раскрытую сумочку. – Не отключил, что ли?! Вообще-то телефон я включил только что, когда мы вышли на трассу. Но оправдываться нет сил. Смотрю на дисплей. Это снова Гвоздев. Действительно, что-то его давно не было. – Алё, – говорю я в трубку, стараясь придать голосу саркастичность. – Чего не звонил-то? Мы уже соскучились по тебе. – Ну так чего? – спрашивает Гвоздев. – Ты решил? Приедешь? Он хрипло смеется. Я тоже невольно улыбаюсь. – Ладно, Лёня… Я подумаю. – А чего тут думать? Приезжай! Билеты пополам, так уж и быть. Катя вырывает у меня телефон и громко кричит в него: – Гвоздев! Слышишь меня? Иди к черту! Потом сбрасывает звонок. – Катя! – я отбираю телефон назад. Водитель, полуобернувшись на нас, четко произносит: – Are you ok? [8] Ощущение реальности постепенно возвращается. – Как в кино, – говорю я, больше даже себе, чем Кате. – Блин, как в настоящем чертовом кино. За нами гонятся, а мы спасаемся. Такси резко останавливается на светофоре. Я выглядываю в окно. Несколько красных двухэтажных домов, прижавшихся друг у другу, и чуть поодаль небольшая церковь с длинным, острым как шприц шпилем. В нее, не спеша, заходят прихожане. – Ага, – отзывается Катя, – как в кино. Есть что вспомнить. Она достает из сумки телефон и начинает сосредоточенно набирать чей-то номер. Глава 3. Чемоданчик
Самолеты, ежели они из-за границы, встречают совсем не так, как поезда. Пассажиры поездов, всегда сонные, растерянные, растрепанные, вылезают на перроны неуклюже, путаясь в тюках, тележках, чемоданах, и, спотыкаясь друг о друга, огрызаясь, бредут по платформе, волоча свои жалкие пожитки. Они – обычные люди, ничем не хуже и не лучше других. Из той же горизонтальной будничной геометрии параллельных и перпендикулярных линий, что и все остальные. Их и встречать-то не хочется. А ежели встречают, то между делом, сочувственно, наспех оглядывают, снисходительно похлопывают по плечу и уводят поскорее прочь из вокзальной сутолоки. Другое дело – пассажиры самолетов. К ним сразу не допускают. Их предписано ждать в специально отведенных местах за металлическими ограждениями или возле огромных стеклянных дверей, которые торжественно сходятся и расходятся, как Симплегадские скалы. Встречающие всегда стоят стадом, но поодиночке, не толкаясь и не мешая друг другу. Их лица полны восторга и благоговения. Они робко окликают тех, кто выходит: “с какого рейса”, “откуда”, – и те в ответ небрежно роняют слова, словно сбрасывают с плеч барскую шубу в руки подбежавшего расторопного лакея: “из Бостона”, “из Парижа”, “из Ниццы”, “из Барселоны”. Они – будто боги. В их походке еще различается неземная легкость, в глазах – облака́ и синева небес. Мысль о том, что сейчас я шагаю среди избранных, приятно согревает душу. Спустившись вместе со всеми по эскалатору, я двигаюсь мимо рекламных щитов, мимо пластиковых дверей, мимо изящных металлических плевательниц, мимо застывших на своих местах охранников, мимо огромной, в человеческий рост, вазы, прямиком к паспортному контролю. Модные мартинсы, кожаная куртка, винтажный рюкзак, небрежно закинутый на плечо, – я очень нравлюсь самому себе. Причем настолько, что весь мой лондонский анабазис куда-то уходит, делается тише. Окружающие звуки, топот каблуков, обрывки фраз, сигналы телефонов тоже приглушены – в самолетах у меня всегда закладывает уши. Сейчас я круто разделаюсь с паспортным контролем, заберу багаж и явлюсь этому морю лиц, восторженных, благоговеющих. Если спросят откуда – небрежно брошу “из Лондона”, потом сяду в одинокую маршрутку и поеду на ней к метро. Резкий телефонный звонок сбивает мои мысли. Гвоздев. Сейчас опять зарядит какую-нибудь чушь. – Привет. Долетел? – Нет, Гвоздев, – говорю. – Ну что ты! Какое там “долетел”! Я еще в воздухе. Видишь, телефон отключен. – Ну да, ну да, – торопливо говорит он. – А ты, короче… это… багаж забрал? – Нет еще. – Нет? – Нет, нет. А что? – Не, я так… А скажи, пожалуйста, – голос его звучит неуверенно. – Джек тебе с собой ничего не передавал? – Чего передавал? – Ну, там, короче, таблеток, например? Или… – Да вроде нет… – Ну, слава богу! – А, точно. Передавал. – Да? – Гвоздев досадливо щелкает языком на том конце трубки. – Что передавал то? – Ерунда там. Лекарства какие-то. Я встаю на ступеньку эскалатора, который тянет меня вниз. – Ну, какие лекарства? – не отстает Гвоздев. – Чё, сказать трудно? – Слушай, Лёня, это сейчас так важно, да? – я понижаю голос. – Ну, свечи от геморроя. Доволен? – Черт, – в голосе Гвоздева досада. – Черт! Черт! Вот я дебил! – Лёня, – я опускаю руку на поручень эскалатора и стараюсь придать своему голосу рассудительность. – Не горячись. Не всё так плохо. Не такой уж ты и дебил на самом деле. Это я тебе как друг говорю… Успокойся. Подумай о том, что ты хороший художник, что тебя смотрят, покупают. Ребристые ступени постепенно снижаются, сжимаются, уходят в пол под блестящий металлический гребешок, и я делаю шаг с эскалатора. |