Книга Небо принадлежит нам, страница 60 – Люк Оллнатт

Джек улыбнулся:

– Там даже есть «Плэйстейшн»?

– Еще бы, – радостно подтвердила Анна. – И «Плэйстейшн», и все твои любимые игрушки, и любимая еда.

– А «Макдоналдс» там тоже есть?

Анна рассмеялась:

– Куда же без него.

Джек довольно ухмыльнулся, но потом его лицо вновь стало серьезным.

– А вы с папой тоже там будете?

– Обязательно, – сказал я, стараясь подражать жизнерадостному тону Анны. Я потянулся вперед и взял ее за руку, и наши тела сомкнулись над Джеком, словно кокон. – Мы никогда не оставим тебя, Джек.

Он торжественно кивнул.

– Но не забывай, непоседа, что мы будем за тобой следить, – добавил я, легонько щелкнув его по уху и поправляя одеяло. – Чтобы ты исправно делал уроки и не ел слишком много гамбургеров.

Джек хихикнул:

– А я возьму и съем миллион гамбургеров.

– Целый миллион?

– Точно, – гордо пообещал он. Его глаза уже закрывались от усталости. – Папа, – позвал он, снова приподнимаясь на подушках.

– Что, лапушка?

– Помнишь, вы говорили, что я могу загадать желание?

– Конечно.

Мы с Анной сказали Джеку, что готовы исполнить любую его мечту, но все его мечты сводились к поездке в «Макдоналдс» за мороженым. Не в Диснейленд, не в Мир Свинки Пеппы, не в Букингемский дворец – в «Макдоналдс».

– Тогда можно, я еще кое-что попрошу?

– Ну конечно можно, Джек, проси все, что хочешь.

– Хочу еще раз на Лондонский глаз, на самый-самый верх.

Укутанные по самый нос, чтобы не замерзнуть, мы медленно поднимались вверх, в самую гущу сумерек. Коляску Джека мы придвинули к самому краю застекленной кабины, и, когда под нами задрожала отраженными огнями гладь Темзы, он достал камеру и начал фотографировать, а я взял на себя роль экскурсовода для Анны – Джеку вид города с высоты птичьего полета был уже хорошо знаком.

Мы ползли все выше, и вот уже осталось внизу бесчувственное серое море крыш с дымящими трубами, открыв нашим взорам мост Хангерфорд, и Саут-Бэнк, и северный берег, где в последних лучах закатного солнца блестели крылья орла на Мемориале воздушных сил, охраняющего Уайтхолл и Министерство обороны. Еще выше – и перед нами раскинулись один за другим парки: Сент-Джеймсский, Грин-парк и, наконец, Гайд-парк.

Если бы не Скотт, у нас бы ничего не вышло. Когда я позвонил, чтобы заказать билеты на Лондонский глаз, выяснилось, что в Рождество аттракцион закрыт, а на следующий день все билеты уже раскуплены. Я объяснил оператору, что Джек тяжело болен, умолял ее переговорить с менеджером, что она и сделала, однако это ни к чему не привело. «Мне очень жаль, но мы ничем не можем вам помочь», – сказала она.

И тогда я позвонил Скотту. В последнее время мы общались всего пару раз, и то – только по СМС. Еще было письмо от него, когда я уехал в Прагу, но на этом все. «Я с тобой, приятель, – постоянно говорил он, – если я могу что-то для тебя сделать – ты только дай знать». И я дал ему знать.

«Помнишь, ты хвастался, что знаешь всех СЕО в округе, Скотт? – спросил я его. – Если так, прошу, помоги, потому что времени у нас почти не осталось».

Не прошло и часа, как он перезвонил: «Второй день Рождества, самое популярное время – на закате, – и вся кабина полностью в нашем распоряжении».

– Хочешь, переместимся на другую сторону, посмотрим, что там? – спросила Анна.

– Давай, – машинально ответил Джек, неистово щелкая кнопкой фотоаппарата, словно папарацци, выследивший наконец неуловимую знаменитость.

Мы знали, что он скоро уйдет. Его речь изменилась: теперь он часто забывал слова и повторял одно и то же. Он был уже так слаб, что не мог долго стоять на ногах, и на прогулки нам приходилось брать с собой инвалидное кресло. Его движения стали заторможенными и неуверенными, как нас и предупреждали врачи: он ходил, подносил ложку ко рту, жевал, словно в замедленной съемке.

– Джек, смотри, Биг-Бен, – сказала Анна, когда мы поднялись еще выше, и мы с Джеком обернулись. Внизу светился Вестминстерский дворец, а в воздухе над ним призрачно белели четыре огромных циферблата часовой башни. Джек крутился из стороны в сторону, фотографируя все, что видит, то приближая, то отдаляя кадр, держа камеру то вертикально, то горизонтально.

«Попытайтесь накопить побольше воспоминаний», – посоветовали нам на форуме. Но какой в этом смысл? Это будут лишь наши воспоминания, наши с Анной, но не Джека.

Мы достигли высшей точки, откуда были видны Кэнэри-Уорф, стеклянная пирамида «Шарда», купол собора Святого Павла.

Джек положил камеру на колени:

– Тут очень высоко, да, пап?

Я уже давно не слышал, чтобы его слова звучали так четко и осмысленно.

– Это точно. Тебе нравится?

Джек кивнул и улыбнулся:

– А когда я выздоровею, мы будем снова забираться на высокие дома?

– Обязательно!

– И на Эйфелеву башню заберемся?

– Да, – ответил я, обнимая его.

– И на тот небоскреб в Умпа-Лумпе?

Анна тихонько рассмеялась и положила руку ему на плечо:

– В Куала-Лумпур, зайчик. И на него тоже.

– Хорошо. Куала-Лумпур, – повторил Джек, глядя на Темзу. – И в Дубай надо поехать, пап, там ведь тоже есть небоскреб – вообще самый большой в мире!

Я еле сдерживался, чтобы не дать волю душившим меня слезам.

– Мы на все небоскребы заберемся, Джек. На все до единого, – хрипло пообещал я.

– Наверху так круто, пап, вот ты идешь, идешь и проходишь даже облака, и там так высоко, что ты будто бы летишь на самолете, а если еще выше забраться, то можно увидеть космические корабли, и солнце, и все звезды…