Книга Формула счастья, страница 3 – Нина Ненова

— А люди на базе работают вместе с юсами? Дженетти испуганно моргнул:

— С юсами?

— Да. Какие отношения у наших людей с ними?

— Прекрасные, — заявил он после минутного раздумья. — Они вообще не встречаются. У юсов есть своя база километрах в пятнадцати от нашей, но до сих пор они ни разу нас не посетили. Мы их — тоже, как вы могли бы сообразить и сами. Мы тоже… — Он схватился за голову и рассмеялся. Коротко, громко, неестественно.

— Все же они, наверное, как-то поддерживают связь.

— Никакой связи! Каждый занимается своим делом, и только.

— И чем занимались Фаулер и Штейн?

— Работа у всех на базе исключительно разнообразна, Симов. При столь малочисленном составе это неизбежно. — Дженетти опять ушел от ответа.

Впрочем, я и сам догадывался — плетут сеть для шпионажа на будущее, вот чем занимаются на базе «Эйрена». Да, конечно, ведется и подготовка к переселению. Но в этом положительно больше участвуют юсы. Они ведь торопятся и не дадут нам там прохлаждаться. Эх, неплохо было бы проникнуть к ним! И отделаться от них, хотя бы и на тридцать лет, тоже было бы совсем неплохо. Но какой ценой… Людскими душами может расплачиваться только Дьявол! И кто же он?

— Профессор, кем были отобраны эти семь человек и каким образом?

— Не знаю, — Голос Дженетти прозвучал искренне, — На определенном этапе нашей работы здесь, в секторе, мы сообщили дирекции Центра, сколько людей и для чего нам нужно. Через месяц они прибыли. Без дублеров. Еще через месяц подготовки отбыли на Эйрену.

— Во время подготовки вы ведь все же сумели составить себе какое-то мнение о них?

— Нет. Я их вообще не видел. И даже не знаю, у кого какая специальность. Я, как руководитель сектора, занимался теорией и координацией. Хорошо. Я хотел бы встретиться с людьми, которые лишались с ними в течение этого месяца. Мне необходимо собрать о них самые подробные сведения, поговорить с их близкими, бывшими коллегами…

— Это невозможно.

— Почему?

— Некоторые весьма существенные факторы требуют полной секретности данного дела, Симов.

— Но, в таком случае, чего вы ждете от меня! Информации в другом месте, как я понимаю, я получить не могу, а вы не в состоянии сказать мне почти ничего.

— Вот, вы сами признаете: «почти». Значит, я все же дал вам известные ориентиры… Насколько это возможно.

Он потянулся к одному из телефонов на столе и поднял трубку. Подержал ее немного в руке, потом положил на место, встал и подошел к двери. Открыл ее, не сводя с меня глаз.

На его бескровных губах дрожала полуулыбка, скорее похожая на нервный тик. Спустя несколько секунд в кабинет легкой походкой вошла женщина средних лет с невзрачным лицом. Дженетти замельтешил перед ней, остановился около массивного шкафа, который стоял напротив окна, открыл его и отошел.

С места, где я сидел, было видно, что в шкаф вмонтирован огромный сейф. Женщина сейчас же начала его открывать. Жакет ее скромного, плохо скроенного костюма был ей широк и длинноват, но все же, когда она наклонилась, я уловил под ним очертания пистолета. Ее неопределенного цвета волосы, которых, очевидно, не касался парикмахер, были гладко зачесаны назад и собраны в жидкий пучок, на пальцах с коротко подстриженными ногтями не было колец, на запястьях — браслетов, и вообще на ее руках не было ничего, что затрудняло бы их работу, а ее замшевые туфли отличались только двумя достоинствами — практичностью и удобством. Да, увы, у женщин нашей профессии элегантность не стоит на первом месте.

Моя коллега быстро справилась с тройным кодом сейфа и так же молча удалилась. Тогда Дженетти вынул из шкафа совсем обычный, потертый небольшой черный чемодан, Неловким движением положил его на стол.

— Возьмите этот чемоданчик, — неестественно громко заговорил он. — Вот и ключик оставляю вам. Шифр к внутреннему несгораемому ящику получите позднее. Предполагаю, что в нем досье на тех… с базы. Наверное, там есть и другие документы, которые…

Он так крепко сжимал ручку чемодана, что пальцы у него побелели. Взгляд его безумно блуждал поверх моей головы, на лбу выступили капельки пота… Происходило что-то неладное, но что именно, я не понимал. На всякий случай я поменял позу и сказал, отчетливо произнося слова и стараясь придать голосу предупредительную интонацию:

— Благодарю вас, профессор. Надеюсь, упомянутые документы облегчат мою задачу. — Его по-стариковски опущенные плечи судорожно вздрогнули. Отпустив ручку чемодана, он подтолкнул его ко мне, сделал неуверенный шаг назад, сел и слегка коснулся пальцами висков. Его руки, пожелтевшие, очень тонкие и сухие, казалось, шелестели… Я ощутил холодок в груди: передо мной сидел обреченный человек, смирившийся со своей обреченностью. Но даже если и так, чем я мог ему помочь?

Наше молчание становилось тягостным, поэтому я поспешил нарушить его.

— Когда вы дадите мне копию договора с юсами? Я хотел бы поработать над ним день-два.

— У меня нет копии договора, — чуть слышно ответил Дженетти.

Да, у него нет и никогда не было копии. И эта игра «вслепую», в которую он втянут, ужасно его угнетала.

— Но, позвольте, профессор! Как же так, у вас нет копии? Ведь вы же работаете именно над реализацией этого договора? Или я вас неправильно понял?

Дженетти враждебно посмотрел на меня. Я, однако, продолжал в том же дурацком духе:

— Я убежден, что договор содержит десятки положений, что мы, как надеюсь, и они, приняли на себя ряд обязательств, которые должны выполнить. Выполнить точно и в срок! В конце концов, это ведь юсы, а не какая-то благотворительная организация, не так ли, профессор? А что же оказывается? Сектор, которому поручено выполнение этих обязательств, не ведает, каковы они! А тогда зачем он вообще создан?

— В нем работают отдельные группы, и работа каждой из них строго засекречена. Дирекция спускает задачи…

— Ага! И вы, руководитель, который, как вы сами сказали, осуществляет координацию, не знаете, чем занимаются эти непосредственно подчиненные вам группы? Но, извините, что же вы в таком случае координируете? Может быть, турниры доминошников? Или выступления самодеятельных коллективов?

— Так мы ни до чего не договоримся, молодой чело-дек! — вырвался вопль у Дженетти, и скороговоркой он добавил несколько непонятных фраз по-итальянски.

Да, он был прав. Мы ни до чего не договоримся.

— Что ж, ладно, — примирился я. — Но тогда скажите мне прямо, для чего меня сюда пригласили?

Он тяжело вздохнул. По его виду было ясно, что теперь предстоит самая тяжелая часть разговора. И что избежать этого невозможно. Воцарилось молчание. Незаметно в кабинет проникли звуки городского дня. Я прислушивался к ним с каким-то щемящим беспокойством.

Наконец, Дженетти сделал над собой усилие и произнес: