Онлайн книга «Деньги»
– Ты уверен в этой информации? – Готов держать пари на что угодно. Но натравить Зарру на Ховиуса и Дональдсона! Они даже не знают друг друга. Хотя, возможно, Дональдсон и Зарра могли встречаться до этого. – Они будут воевать друг с другом, Марк. Я гарантирую, что они будут воевать. – Для этого нужно дождаться определенных политических перемен. – Здесь у нас вопросительный знак: дата. Но это сработает. И я потираю живот обсидианового будды. 14 Дни сентября, предшествовавшие моему отъезду в Нассау, были лихорадочными, вдохновляющими и порой восхитительными. Они были лихорадочными во время вторых торгов по продаже пивного ресторана Ландо, его покупки, а затем перепродажи ассоциации владельцев пивных баров. Они были вдохновляющими, поскольку все эти операции представляли собой математические расчеты и прошли точно так и ровно тогда, как это было предусмотрено разработанным годом ранее планом. Они были восхитительными по простой причине, название которой – Катрин. Она все же вернулась после своего круиза вокруг Греции, после американских друзей и прочих странствий, и я, предупрежденный о дне ее прибытия в Руасси двумя черными совами – чистильщицами картофеля из Фурнака, отправился встречать ее в аэропорту в сопровождении единственной карибской группы, которая отыскалась на ту пору в Париже. И сам я с помощью нескольких статистов держу в руках восьмиметровый плакат с надписью «Я ЗДЕСЬ, КАТРИН!». Я имел некоторый успех, в частности у ее семьи, которую видел впервые, – матери и отчима. Последний встречает меня косым взглядом. – Я нахожу, – сказал Будущий Тесть, – вашу выходку ребяческой, грубой, оскорбительной и, разумеется, неуместной. – Это ничего, – ответил я. – Однако благодарю вас, вы очень любезны. И, к его удивлению, не дав ему опомниться, я заключаю его в сыновние объятия. И мимоходом чую запах черри. Я улыбаюсь ему: – И немножко алкоголик, не так ли? Это вызывает замешательство. Катрин поднимает брови, но, похоже, ей хочется рассмеяться. У матери такие же глаза, как у дочери, и она с любопытством смотрит на меня. Катрин рассказывала ей обо мне, говорит она, и спрашивает, живу ли я все еще в Гонконге. – Как раз переезжаю. Могу ли я пригласить всех вас на обед? Нет, Будущий Тесть не желает этого, он даже не хочет об этом слышать. Тогда на ужин? Тоже нет. Ни завтра. Ни в последующие дни. Я говорю: – А через пятнадцать лет вы будете свободны? Он ответит нет, я об этом догадываюсь, но вмешивается мать Катрин. Почему бы мне самому не прийти к ним на обед в следующий четверг? Тут же я узнаю, что они живут в седьмом округе, что фамилия моего Будущего Тестя Джеффри, что он женат на моей Будущей Теще и это его второй брак, что у них квартира сразу за Дворцом инвалидов, что в семье довольно много денег с обеих сторон. Об этом я немного догадывался: если у вас нет кое-какой мелочи за душой, в отпуск на Багамы с друзьями Сьюзи Кендалл не отправляются. Во время обеда мой Будущий Тесть сидит с надутыми губами. Он англичанин с некоторым пристрастием к портвейну, но не столь неприятный, как могло показаться с первого взгляда. Он даже проявляет чувство такта, когда Катрин под предлогом поправить прическу, перед тем как проводить меня, исчезает в глубине двенадцатикомнатной квартиры, и тоже незаметно уходит. – Могу я звать вас Францем? Бросается в глаза поразительное сходство между Катрин и матерью. Достаточно взглянуть на дочь, чтобы представить, какой была эта женщина двадцатью годами ранее. – Франц, я уже говорила, что Катрин рассказывала мне о вас. Она еще молода. – Я знаю. – И вы тоже. – Я знаю. – Она сказала нам, что вы за чем-то постоянно бежите. Это деньги? Чисто случайно у меня с собой банковская выписка. В тот день я сделал перевод денег из швейцарского банка в банк в Нассау. Я вынимаю бумагу из кармана и вручаю ее мадам Джеффри, в предыдущем замужестве Варль. «Четыре миллиона сто тысяч долларов». – Я не бегу за деньгами, мадам. Она читает выписку и не верит своим глазам. – Вы унаследовали эти деньги? – Нет. – Вы выиграли их? Они ваши? – Они мои, я заработал каждый сантим. И никто в мире не смеет за это отправить меня в тюрьму. Тишина. – Боже мой! – восклицает она наконец. Мадам Джеффри встает и направляется ко мне, затем мягко удерживает меня за плечо, когда я тоже пытаюсь встать. Она на несколько секунд останавливается перед окном с видом на проспект де Сегюр, а я удивленно смотрю на нее. Но она возвращается, чтобы сесть рядом. – Вы… Вы ведь еще так молоды, несмотря на все эти деньги. Могу ли я вам чем-то помочь? Сам вопрос смущает меня, я не уверен, что правильно понимаю его. – Катрин права, – продолжает она. – Вы действительно гонитесь за чем-то, что непросто догнать. Будьте осторожны, прошу вас. Несколько сбитый с толку, я смотрю на нее. Тем временем возвращается Катрин, и мы уходим. Мы не расстаемся все последующие дни, и она без всяких плакатов будет провожать меня на самолет в Нассау. Из Нассау я выезжаю в десять часов, плачу два доллара за проезд по мосту и направляюсь на Парадайз Айленд. Турок не преувеличивал: Роберта Зарру в самом деле хорошо охраняют. По дороге к нему меня дважды задерживали и каждый раз обыскивали и проверяли документы. Чего он боится? Дивизии морских пехотинцев? Передо мной человек приятной наружности, вежливый и учтивый, который смотрит на меня с некоторым любопытством. – Турок рассказывал мне много хорошего о вас. – Он еще не все про меня знает. Зарра колеблется, слегка смущенный моим юмором или тем, что заменяет его. – Симбалли – ваше настоящее имя? – В этом можете не сомневаться. – Вы итальянец? – Француз. – Но итальянского происхождения. Это как ему нравится… Я отвечаю: «Совершенно верно. Мой отец, то есть семья моего отца, из Флоренции». Оглядываюсь вокруг. Рядом с бассейном – четыре вооруженных охранника с переговорными устройствами и огромными пистолетами в наплечной кобуре. Вижу по меньшей мере еще шестерых в саду, не считая тех, что у входа, которые вооружены снайперскими винтовками. – Вам нечего бояться, – с улыбкой говорит Зарра. – Мне боязно за них. Представьте себе, что я проявлю несдержанность. Полагаю, что для дайкири еще рановато, поэтому я не отказался бы от апельсинового сока. Приносят стакан, лед и свежевыжатый апельсиновый сок в огромном термосе из серебра. |