Онлайн книга «Золотая удавка»
|
Наполеонов кивнул. Оба они не заметили, как потемнели голубые глаза Миндаугаса. Он видел Колосветова несколько раз и заметил, какими глазами тот смотрел на Мирославу. Морису не понравилось, что она назвала его милым. – Так зачем ты к нему ходила? – не унимался Наполеонов. – Не ходила, а ездила. – Не увиливай от ответа. Или это секрет? – Какой тут может быть секрет! – всплеснула она руками. – Хотела выяснить, не знает ли он Земского. – И? – Что – и? – усмехнулась она. – Слав, перестань издеваться. – Я не издеваюсь. – Ага, каждое слово из тебя приходится вытягивать, а я еще голодный, слабосильный. Шура ловко утащил из-под руки Мориса кусочек ветчины. – Ты что, хочешь, чтобы тебе палец отрезали? – строго спросил Миндаугас. – Нет, я есть хочу. Но ты не уходи от ответа. Знает Кеша Земского? – Да, знает. – Но не верит, что это он убил дочку миллиардера, – хмыкнул Наполеонов и добавил: – Если тебя это успокоит, то я тоже не верю. – Верю, не верю, – передразнила Мирослава, – в любом случае мы должны как можно больше узнать о каждом обитателе дома Бельтюкова и иметь представление о царившей в нем атмосфере. – Составила свое представление? – Не совсем, но постепенно складывается определенная картина. – Слава! Что бы я без тебя делал? – Иронизируешь? – Нет, честно-честно. – Он молитвенно сложил на груди руки и скосил глаза на Мориса. Мирослава расхохоталась: – Скажи лучше, Шура, что бы ты делал без Мориса? – Голодал бы, – вздохнул Наполеонов и расцвел, как роза, когда Миндаугас пригласил всех за стол. Развалившийся на диване Дон со снисхождением смотрел на Шуру. Он-то уже успел полакомиться тушеной куриной печенкой и мог позволить себе подремать часок-другой-третий. * * * Мирон долго метался без сна, а когда часы пробили полночь, он услышал шуршание ветра за окном и долго прислушивался к нему, воображая, что по стене бегают мыши, вернее, призраки мышей… На этом Мирон провалился в сон, точно в яму, заполненную чем-то непонятным. Может быть, и не опасным для жизни, но пугающим и без того мечущуюся от переживаний душу. Он увидел свет… Зыбкий, дрожащий, пробивающийся из-под двери. Потом послышались шаркающие шаги. В комнате стало прохладно… И тут месяц выплыл из тьмы и прижался крутым лбом к стеклу с той стороны окна. Казалось, он чего-то ждал, готовился стать чему-то немым свидетелем… Или соучастником? И вдруг картинка переменилась. Мирон увидел себя в саду. Ему всего семнадцать лет. Вокруг все цветет, поют птицы, весело звенит вода в фонтане и томно вздыхает листва. У Мирона в руках – учебник по истории. Он пытается осмыслить прочитанное и понять, что же хотел донести до него автор. Тут он слышит быстрые шаги, а через миг из-за кустов цветущей бузины появляется его кузина. Она идет к нему. Нет, не идет, а плывет, не касаясь ногами земли… Сердце Мирона сжимается от ужаса, он пытается закричать, но тщетно, из горла вырываются только булькающие звуки. Ему не хватает воздуха, он задыхается, прижимает к горлу руки. Последнее, что он слышит перед тем, как проснуться, это звенящий смех Евгении, который постепенно переходит в демонический хохот. Проснувшись, Мирон посмотрел в окно – никакого месяца и в помине не было, тьма кромешная. Все остальное ему приснилось или… почудилось. Только сейчас он сообразил, что сидит на кровати, обхватив руками горло. Но никто его не душил и даже не пытался. Разве только он сам… Мирон разжал пальцы и вытер со лба холодный пот. Прошлепал босыми ногами через всю комнату, достал из мини-холодильника минералку, налил полный стакан и выпил залпом. Снова лег в постель и натянул одеяло до подбородка. – Что же ты наделала, Евгения, – тоскливо подумал он, засыпая, – взяла и ушла… Инна Нерадько тоже долго не могла заснуть, ворочалась с боку на бок. А перед тем как лечь, долго рассматривала любительскую фотографию Евгении Бельтюковой, на которой та в обнимку с Адамом Верещаком заходит в гостиницу. Совсем недавно Инна думала: «Почему так: одним – все, а другим – ничего?» Теперь же она совсем не завидовала Евгении – лучше быть небогатой, но живой. * * * Утром выпал снежок, забелил все кругом. Мирослава решила съездить в больницу к Бельтюкову. Конечно, она знала, что в реанимацию ее не пустят. Да и зачем, если Валентин Гаврилович так и не пришел в сознание, несмотря на все усилия врачей. Так что объяснить, зачем она туда едет, Мирослава не смогла бы даже себе самой. Впрочем, она и не пыталась. Морис хотел было поехать с ней, но она только молча помотала головой. Миндаугас пожал плечами: мол, на нет и суда нет, и напустил на себя равнодушный вид, но в глубине души все-таки был недоволен. И, пожалуй, только Дон понимал или, вернее, ощущал все оттенки его чувств. Вот и сейчас, едва Мирослава выскользнула из столовой, кот подошел к Морису, приподнялся на задние лапы, одну переднюю поджал так, что создавалось впечатление, будто кот прижал ее к груди, а другой осторожно потрогал Мориса за ногу. Миндаугас наклонился и подхватил утешителя на руки. Тот сразу замурлыкал, уткнувшись влажным носом ему в ухо. А Мирослава в вестибюле больницы нос к носу столкнулась с Филиппом Яковлевичем. – Как он? – спросила она. Хотя могла бы и не спрашивать – вид у двоюродного брата миллиардера был удрученный. – Врачи советуют готовиться к худшему, – не стал он скрывать от детектива печальную весть. – Сочувствую, – обронила она еле слышно. Он посмотрел на нее внимательно и спросил: – Вы к Вале? И, не дожидаясь ответа, добавил: – Вас не пропустят. – Я знаю… Он не стал спрашивать, зачем же она тогда пришла, просто взял ее под руку и повел к выходу. А на крыльце то ли предложил, то ли попросил: – Давайте куда-нибудь поедем, посидим. – И добавил сокрушенно: – Тошно мне. |