Онлайн книга «Убийство в Невском переулке»
— Да, вот молодой человек дает нам позволение на проведение обыска, — Путилин повернул голову в сторону вошедшего, — начинайте, тем более что имение вам знакомо. А нас оставьте, мы здесь чайком со Степаном побалуемся. — А… — Не надо, — перебил Иван Дмитриевич, давая понять, что хочет поговорить с доверенным лицом Петра Глебовича наедине. Штабс-капитан понял, что необходимо пока расставить приехавших и ничего не предпринимать до окончания «душевного разговора». — Так точно, — по-военному щелкнул каблуками, и находящиеся в гостиной вышли из нее вслед за Орловым. Путилин откинулся в кресле, скрестил ноги, словно выжидал, но на самом деле устал от ночной тряски и холодного воздуха. Огонь очаровывал яркими языками, танцующими по поленьям и с жадностью пожирающими поднесенную деревянную дань. — Ты сам откуда будешь? — наконец произнес Иван Дмитриевич, потирая пальцами подбородок. — Я? — изумился молодой человек, повернул недоуменное лицо к развалившемуся в кресле собеседнику. — Зачем же мне о себе знать? — Из Тверской губернии. — Значит, в анисимовском имении? — Да. — Понятно, а фамилия? — Да у нас почти все в Анисимовке Анисимовы. — После указа фамилии появились, по хозяйской? — Так и было. — Батюшка жив? — Нет, мне и четырех не было, когда уехал на заработки, так и не вернулся. — А как к Петру Глебовичу попал? — Так в ту пору и забрали в имение, — и добавил тихо, скрежетнув зубами: — Я при псарне их рос. — Тяжело было? — Ко всему привыкаешь, особенно в таком возрасте. — Грамоте учили? — Да! Меня, навроде ученого медведя, приблизили, обогрели, обучили, даже французскому языку, — он замолчал, словно тяжесть воспоминаний давила на грудь и становилось тяжело дышать. Иван Дмитриевич его не торопил. — А потом, словно надоевшую игрушку, снова на псарню. — Тяжело было? — Да я этого и ожидал, поэтому перемена мягкой постели на подстилку из сена прошла безболезненно. — А здесь как оказался? — В каждом деле нужны доверенные люди, особенно если их знаешь с детства. А я все равно давно хотел сбежать, ждал весны, чтобы потеплее было. — А почему не ушел раньше? — Я боялся, что меня Петр Глебович найдет. — Почему? — Кому нужны лишние свидетели, — на лице появилась кривая улыбка. — Да и без денег… — А те, что… — Увольте меня от этого, — перебил Путилина Степан. — Чтобы, не дай бог, попасться? — Как же Анисимову удалось сбежать? — В конюшне всегда оседланная лошадь, да и комнату для себя Петр Глебович выбирал с умыслом. Мне кажется, он всегда был готов к побегу, у него звериное чутье на опасность. — Как он отнесся к смерти Левовского? — Сергей Иванович умер? — произнес молодой человек удивленным тоном. — Мы об этом не знали. — Что, Фома Тимофеевич не приезжал? — Нет, он как в начале декабря поехал по делам в столицу, так и вестей от него не было. — Даже писем? — Я бы знал. — Где, все-таки, может остановиться Анисимов? — Либо у Ильина, либо в гостинице, но думаю, не больше одного дня, а дальше через Финляндское княжество в Швецию. — Что его побудило к такому деянию? — хотя Иван Дмитриевич не называл преступление, но оба понимали, о чем идет речь. — В первую очередь дело-то рискованное, вот этим и привлекало. — Где он познакомился с Левовским и Ильиным? — С Ильиным в Твери, там Петр Глебович цензором служил при губернской управе, а с Левовским не слышал. Я же, как сюда был привезен, так безвыездно и нахожусь, на мне все по имению. — А Ильин? Он же управляющий? — Да какой же он управляющий. Так только представляется, а на самом деле на побегушках у Анисимова. — Не пойму, кто всем этим заправлял? — Путилин рукой вычертил в воздухе круг. — Да они и сами не знали — Левовский считал, что он, а Петр Глебович себя за главного держал. — Понятно. Теперь, может, о типографии расскажешь? — А что о ней говорить? — Степан не выказывал никакого удивления осведомленностью Путилина. — Как я понимаю, Фома Тимофеевич о ней рассказал, да ваши помощники, — он кивнул в сторону. — А все-таки. — Подвальное помещения под хозяйственной постройкой выкопали при прежнем хозяине — Сергее Ивановиче, — на лице появилась улыбка, — он и из кухонного погреба туда ход сделал, так что готово оно было давно. Во все он вникал сам, даже учил людей работе на машинах. — Сколько их там? — Трое. — Вооружены? — Да вы что? Он, Петр Глебович, их в черном теле держал, как я подозреваю, когда стали бы не нужны, то и вообще… — однако он побоялся произнести вслух. — Вполне в духе Эжена Сю. — Они анисимовской породы, все жилы до указа тянули из своих, если не по их, то секли нещадно. — И тебе доставалось? — Бывало. — Что ж, пора приступать к служебным делам. — Ваше право. Путилин прошел в подвал после того, как оттуда вывели троих мужчин невысокого роста в мешковатой одежде, но гладко выбритых и с какими-то неживыми глазами, словно у каменных статуй. Пошли через кухню. Идти оказалось легче, когда и спереди и сзади несут по масляной лампе, но все равно пришлось держаться рукой за стену. Лестница казалась слишком крутой. Теперь Иван Дмитриевич жалел, что скинул шубу в гостиной, мороз пробирал до костей. — А мы здесь, наверное, с час торчали, когда дверь закрылась, — пояснял начальнику Михаил. — Я докладывал вам… А вот такого холода не чувствовал, — младший помощник поежился. — Вот под той полкой краска стояла. Ее уже всю вынесли. И каждая банка была ассигнацией обернута, видимо, чтобы по цвету не искать. — Разумно. — Пойдемте дальше, Иван Дмитриевич. Вырытый ход от дома до подвала не казался теперь таким мрачным в свете ламп, а только узкой щелью, укрепленной через сажень обструганными бревнами небольшого диаметра. Пол устлан досками, скрипящими под ногами. Впереди дверь. Помещение было разделено на три части: в первом — самом большом, стояли те машины, что прибыли из Германии, и лежали пачки сероватой бумаги, приготовленной для печати, во втором — ручной нож-резак с поднятым широким лезвием для резки и рядом с ним отпечатанные разным цветом ассигнации в листах, третья — жилая. |