Книга Срезанные цветы, страница 12 – Наталия Антонова

– Скорее всего, – согласился Наполеонов. – Анастасия, а что вы можете сказать о Геннадии Владимировиче Замоскворецком?

– О Гене? – удивилась девушка.

– Да, о нем.

– Гена очень хороший человек, любящий сын, отец и муж.

– Какие отношения у него были с Аллой?

– Какие у них могут быть отношения? – недоуменно пробормотала Светлова. – Родственные.

– Родственные отношения бывают разными.

– Хорошие были у них отношения. В детстве они дружили, потом стали реже видеться, у всех свои дела.

– Понятно…

– А! – догадалась Настя. – Наверное, Гена приставал к вам с генеалогическим древом.

Наполеонов кивнул.

– Не берите в голову. Гена помешан на составлении родословных. Это у него и работа, и хобби.

– А вам он, если не секрет, составлял его?

– Да чего мне составлять-то, – отмахнулась Настя, – у нас все были из крестьян. После революции прапрадед перебрался в город, встретил суженую, ну и…

– А я уж подумал, что Геннадий Владимирович только моей родословной заинтересовался.

– Его могла привлечь ваша фамилия.

Наполеонов кивнул.

– Да, он что-то говорил мне об этом, – и придвинул к ней протокол.

Светлова, не читая, подписала его.

– Как я теперь буду жить без Аллы? – снова всхлипнула Анастасия.

– Я думаю, что ее родителям сейчас намного тяжелее, – заметил следователь.

– Да, – согласилась свидетельница, – я завтра же поеду в больницу к тете Свете. Сегодня меня к ней все равно не пустят.

Когда Светлова ушла, в кабинет заглянул Ринат и сказал:

– Всех отпустили, остался только тамада.

– Зови его.

Ипполит Матвеевич Табуреткин вошел в кабинет торопливым шагом и спросил:

– Я сяду?

– Да, конечно, присаживайтесь.

– Вроде я вам все уже рассказал.

– Придется повторить под протокол.

– Понимаю.

– Тамада – это ваша официальная работа?

– Можно сказать и так, – кивнул Табуреткин, – до этого я был массовиком-затейником, а начинал свой трудовой путь конферансье.

– Ипполит Матвеевич, вы ездили с молодыми в загс?

– Нет, я сразу приехал в ресторан к оговоренному сроку.

– Было ли что-то необычное на этой свадьбе?

– Убийство, – вздохнул тамада.

– Я имею в виду до случившегося.

– Я понял. Только ничего не припоминаю. Хотя, – неожиданно сказал он, – невеста отказалась от выкупа.

– Какого выкупа?

– Ну, знаете, на свадьбе принято просить за невесту выкуп у жениха и дружков, его сопровождавших. А Алла наотрез отказалась, сказала, что она не корова.

– А жених?

– Он согласился. И вообще эта пара отвергла все шутки, прибаутки, можно сказать, оставила меня без работы, и я выкручивался как мог, стараясь хоть где-то вклиниться.

– А как на это реагировали гости?

– Да никак не реагировали, – махнул рукой тамада.

– Но, насколько я понимаю, пир все-таки был горой? – спросил следователь.

– Да, веселились от души, но на спиртное особо не налегали.

– Странно…

– Что странно? – заинтересовался тамада.

– Вы вот говорите, что на спиртное гости не налегали, но никто из них не приметил на свадьбе постороннего.

– Может быть, его и не было…

Следователь терпеливо ждал, когда тамада продолжит свою мысль.

И тот проговорил:

– Ведь в туалет мог пройти кто угодно и не из этого зала.

– Да, мог, – не стал спорить Наполеонов. Но свои мысли он оставил при себе.

– Ипполит Матвеевич, а вы не заметили, к невесте никто не подходил? Может, кто-то пытался вызвать ее на улицу?

Тамада помотал головой:

– Нет, ничего такого не было, я бы точно заметил. Подходили только свои.

– Может быть, Алла была чем-то встревожена?

– Если и так, то по ней этого не было заметно. Она выглядела очень счастливой, – грустно вздохнул Табуреткин. И добавил: – Она была очень красивой.

– А каких-либо ссор или просто недоразумений между кем-то из гостей вы не заметили?

– Нет. – Табуреткин пригладил свои усы и проговорил, глядя куда-то поверх головы следователя: – Мне только показалось, что сестра жениха недолюбливала невесту…

– Показалось?

– Конечно, – кивнул тот, – в этом деле нельзя быть уверенным.

– Возможно, она хотела выдать за брата свою подругу? – спросил Наполеонов.

– Милую девушку Женю? – Глаза тамады осветились мягким светом.

– Милую? – переспросил Наполеонов.

– Конечно, Женя очень мила, просто от природы ей не досталось ярких красок, и никто не научил ее, как быть привлекательной.

– А это возможно?

– О! Вы не знаете возможностей современной косметологии, – усмехнулся Табуреткин.

– Да, в этом я некомпетентен, – признался следователь.

– В наше время любая девушка может выглядеть привлекательной.

– Странно, что яркая Юлия не преподала ей несколько уроков красоты.

– Я думаю, что Женя просто не интересуется всякими новомодными ухищрениями.

– Даже ради завоевания любимого мужчины?

– Вы имеете в виду Вадима Кустодеева? – Темно-серые глаза тамады стали серьезными.

– Да, мне показалось, что Евгения неравнодушна к нему.

– Наверное, так и есть. Но у Жени, скорее всего, занижена самооценка, и она считает себя недостойной его внимания.

– Вы еще и психолог? – улыбнулся Наполеонов.

– Без этого тамаде нельзя, – развел руками Табуреткин.

– Значит, по-вашему, Евгения Мартынова не могла завидовать Алле Полетовой и питать к ней недобрые чувства?

– Ни в коем разе! – воскликнул тамада. – Скорее всего, Женечка даже испытывала по отношению к Алле благодарность.

– Вот как?!

– Конечно, ведь та делала Вадима счастливым, а для таких чувствительных девушек, как Женя, счастье любимого гораздо важнее собственных переживаний.

– Вы мне, Ипполит Матвеевич, изобразили из Мартыновой прямо какую-то тургеневскую девушку.

Табуреткин развел руками:

– Что же я могу поделать, Александр Романович, что есть, то есть.