— Кстати, тебе что, в кайф таскать на себе пятьдесят пять килограммов живого веса?
— Нет. Если честно, мне просто захотелось проверить твои нервы.
Вот он какой интеллигентный, оказывается.
— И как тебе мои нервы? — с ехидцей поинтересовалась я.
— Крепкие, — на полном серьезе выдохнул Сашка, остановившись. — Ну, Маринка, накаталась? — спросил он у подбежавшей сестренки, наконец-то опуская меня на землю.
— Ага! — с восторгом закивала девочка. — Накаталась! А ты где был? И почему ты тетю Машу на руках носишь?
— А у тети Маши ножки устали, вот я ей и помог, — мастерски соврал старший братишка и тут же сменил тему. — Сахарную вату будете?
Вот хитрюга! Знает, чем подкупить.
А следующие полтора часа мы только и делали, что веселились, ели сахарную вату, фотографировались и катались на разных аттракционах… В общем, было весело.
Я просто наслаждалась, находясь в компании своего… кхм, молодого человека и его сестры. Но, как ни прискорбно, все хорошее рано или поздно заканчивается. И вдвойне обидно, когда оно заканчивается не по твоей воле. У-у-у! Погода-зараза! Не могла потерпеть, что ли? Не мог этот дождь ночью линуть, а не сейчас?
— Вызываем такси, — отвлекая меня от мрачных раздумий, сообщил Саша. — Да? Здравствуйте, нам нужна машина по адресу… — когда он закончил разговаривать с диспетчером, я, не особо надеясь на точный ответ, спросила:
— Как думаешь, через сколько они приедут?
— Не знаю, но минут пятнадцать ждать точно придется, — ответил парень, опершись на спинку стула. К слову, как только начался дождь, мы забежали в ближайшую кафешку, где сейчас и сидели.
— Вы заказывать что-нибудь будете? — поинтересовался подошедший официант, застыв около нашего столика.
— Маш? — с вопросом посмотрел на меня Саша и, увидев отрицательное покачивание головой, все равно решил поступить по-своему. — Два чая, два пирожных «Рыжик», чашку кофе и пачку чипсов.
— Извините, чипсов у нас нет, — предупредил официант.
— Тогда просто два чая и… ну ты понял.
— Саш, зачем? Я есть не хочу. Заказал бы только Маринке, — немного смущенно пробормотала я, не глядя на парня.
— Эх, Маша, ну ты и… — непонятно к чему пробормотал он, подперев кулаком щеку.
— Чего «ну и…»?
— Глупая ты.
— Ах ты… Тебя пнуть? — рассердилась я, обидевшись на «глупую».
— За что? — удивился белобрысь, на всякий случай убрав свои ноги подальше от моих.
— За все хорошее!
— Я ж ничего такого не сказал.
— Сказал! Ты тетю Машу тупой обозвал! — встала на мою защиту Маринка, смешно тряхнув головой.
— Вот видишь? Даже ребенок на моей стороне! — ухмыльнулась я, не оставив попыток дотянуться до ног обидчика.
— Не обзывал я тебя… Ты просто очевидных вещей не понимаешь, — спокойно возразил Саша и улыбнулся.
— Будто ты много понимаешь, — пробурчала я и резко замолчала.
— Да уж больше, чем некоторые, — с улыбкой заявил беловолосый и, протянув руку, дотронулся до моей щеки.
— Ты чего делаешь? Люди смотрят же, — удрученно произнесла я, в одно мгновение став тише воды, ниже травы.
— Брось. Никому это не интересно, — возразил парень, с упрямством целого ослиного клана пытаясь дотронутся до моих губ.
Гад, специально дразнишься?
— Ваш заказ, — неожиданно прозвучало над головой.
— А, ага, спасибо, — не обращая внимания на официанта, поблагодарил Сашка, не отвлекаясь и продолжая доводить меня до белого каления.
«Вот же… Досталось мне такое Чудо-Юдо, — подумалось мне. — Но все равно это самое лучшее Чудо, которое мне вообще встречалось».
— Все, Саш, отстань, дай хоть поесть спокойно, — попросила я, лишь бы отделаться от не в меру развеселившегося парня.
— Ешь. И ты, Маринка, тоже ешь, а то скоро машина приедет.
Такси приехало через двадцать минут. И не смотря на то, что остановилось оно всего в паре метров от «Зеленого солнца» (так называлось кафе), мы успели хорошенько промокнуть, прежде чем добрались до него.
Я с девочкой уселась на заднее сиденье, Сашка — рядом с водителем. Назвав адрес, парень обернулся.
— Сейчас ко мне заедем, просушимся, а потом уже я тебя домой отвезу, — сказал он, проведя рукой по мокрым волосам. Презабавное зрелище, учитывая, что вся его шевелюра промокла и сейчас висела непонятной паклей, а челка лезла в глаза. Не особо сдерживая смех, я согласно кивнула.
— Хорошо.
Ехали мы недолго, минут пятнадцать где-то. И за все это время дождь не думал стихать, даже наоборот, казалось, будто воды стало литься еще больше.
— Кошмар ливень, — клацая зубами, пробормотала я через несколько минут, стоя в прихожей Сашкиной квартиры.
— Да, дождь — что-то с чем-то, — кивнул беловолосый, запирая дверь.
— А мне нравится дождь! — весело прощебетала Маринка, часто-часто моргая.
— Кто бы сомневался, — усмехнулся ее брат, взяв у меня куртку. — Мелочь, иди на кухню чайник включай.
— Ты разрешаешь ей плиту зажигать? Это же ребенок! А если обожжется?
— Причем тут плита? Чайник электрический.
— А-а-а…
— Бэ-э-э, — передразнил меня Саша.
— У меня слов на тебя не хватает, — искренне призналась я, направляясь в ту сторону, где сейчас шуршала Марина. — Эх, эксплуатируешь ты ребенка, — тяжко вздохнула я, наблюдая, как Сашкина сестра, высунув от усердия язык, размешивает сахар в кружке чая.
— Ничего подобного, — возразил парень, приобнимая меня за талию. — Марина у нас уже очень взрослая, и ей только в радость поухаживать за старым старшим братом… Да, Марин?
— Я себе чай делаю, — отозвался ребенок, чем вызвал у меня короткий смешок.
— В радость, как же, — с ехидцей повторила я, убирая со своих «шестидесяти» чужую ладонь.
— И ладно, сам заварю. Тебе, может, тоже? — спохватился Александр, доставая кружки.
— Нет, спасибо, — отказалась я, с улыбкой рассматривая кухонный интерьер.
А он, интерьер в смысле, был самым обычным. Так называемый кухонный уголок (стол и небольшой угловой диванчик), пара табуреток, газовая плита, раковина, обои в светлых тонах… В раковине, кстати, гора немытой посуды.
Заметив эту деталь, я хмыкнула. Ну вот, сразу понятно, что в этой квартире живет мужик. Более того, этот мужик очень не любит хозяйственный хлопоты. Конечно, я не могу судить только по кухне, но интуиция, будь она не ладна.
— Саш, а ты тут один живешь?
— Ага. Иногда, правда, Андрей заходит, но… — закончить фразу ему не дал сам «предмет» обсуждения, застывший в дверном проеме.
