Онлайн книга «Улыбка»
|
– Нет, моя дорогая. Ты ведёшь себя несколько манерно. Держись проще, естественней. Наблюдай за моим поведением. Не завышай слишком голос. Чуть спокойнее и возьми чуть ниже. – Хорошо. Спасибо за замечания. – Пожалуйста. Для тренировки хорошо бы почитать стихи. – У Адама была первая жена Лилит, но слишком земным был для неё Адам. Лилит его отвергла и вернулась на небеса. Адаму её заменила земная – Ева. Ну это так. Вспомнилось. Не бери в голову. – Браво! Замечательно! Говори что-нибудь ещё. – Счастье – простое, каждодневное действие во благо другого. – Интересная мысль. Я так не думала. Продолжай, пожалуйста, Антонина. – Нет ничего заманчивее жизни и ничего – трагичнее жизни. – Глубокомысленно. И голос звучит лучше. Продолжай, пожалуйста. – Бывает, и скорлупа от яйца приносит немалую пользу, так и разбитые надежды в определённых обстоятельствах становятся неиссякаемым источником вдохновения. – Одним словом – не будем падать духом! – констатировала довольная Хана. – Мы все учились понемногу… – А ты образованная и начитанная, Антонина. – Да нет. Я только учусь. Сложившаяся система – устойчивее складывающейся, что даёт способность противостояния внешним угрозам. Попытка найти взаимопонимание не смешна ли настолько, насколько нелепа? Только ставя перед собой сложные цели и задачи, загружая себя работой и в первую очередь работая над собой, есть возможность избежать одиночества и снизить ощущение бесконечной трагичности происходящего. – Ты, что умные мысли наизусть заучиваешь? – удивлённо и с большим интересом посмотрела на Антонину Хана, словно увидела её впервые. – Зачем? Они у меня в голове. Я сочиняю для тебя. – И стихи сразу можешь сочинить? – Ничего нет проще. – Вот это да! Антонина, ты – большой талант! – Да нет. Тренировка. – Продолжай держать голос. Звучание голоса становится более убедительным. Слушаю твои стихи, – тоном приказа произнесла Хана. – Хорошо. Попробую… О творчестве будет как нельзя более кстати: От безликости ряда причин — В единичку самосознанья, Из далёкости стынь-величин Неопознанности мирозданья — Чудо голоса – внутренний слух Звуком тянущим, грудью морскою, Бестелесностью – нежности пух — Еле слышен, влечёт за собою; Ниспадающей дымкою с гор И ползучим туманом в низине — Воркованья незлобный укор. Истекают истоком причины, Проявляя желанный узор — Домотканый невинен ковёр. – Здорово! Браво! А можешь ещё? – потребовала Хана, не веря своим ушам. – Это, как ты поняла, о творчестве, – повторила Антонина. – Красиво о творческом процессе. Так машина не сочинит. – Машины почище сочиняют и быстрее. – А мне не нравятся, как они сочиняют. Сложно, но бездушно. – Согласен. Здорово выпендриваются эти машины. – Что ты сказала? Антонина! Почему ты перешла на мужской род? В наказание – сочиняй ещё и не забывай про тембр голоса. – Прости, сбилась с роли. – Не забывай. Это очень для тебя важно. Будем тренироваться дальше. Слушаю. – Один момент. Сейчас, сейчас… Вот это: Назойливо, тягуче и плакуче, Предчувствуя иное бытиё Всплывает не оформлено, зыбуче Творимое тобою – не твоё. И резкостью наводки, как в бинокле, Предстанет Афродитою нагой Иль дамою прекрасною в пролётке… Увидишь – ходишь сам не свой. Живительность картин сетчатку глаза, Как краски по холсту, пьянит красой. Слова и глаз – точней от раза к разу, Берись за кисть, перо и жизнь воспой! К творцу приходит свыше вдохновенье. Поэт – слагает стих. О радость воспаренья! Хана была более чем удивлена – потрясена! Однако в её душу закрался элемент недоверия: она заподозрила, что эти стихи были сочинены ранее и сейчас только воспроизводятся по памяти. Ей захотелось проверить, и она сказала прямо, о чём втайне подумала. Антонина нисколько не обиделась и, сделав небольшую паузу, прочитала: Немея, создать тишину Противу – немого закона. Любимице рифме войну — Дерев засыхающих крона… Невнятно и робко – гул строф. Освоенность духа – паренье Снимает легчайший покров, Вострится ушное уменье. Прогалиной, талым снежком, По кромке ледка – недоверье, Но буквы – наклонно рядком В порыве встают вдохновенья. Так мастера кисть завершает мазок, Так издали слышен пастуший рожок. И сразу, без перерыва: Трудно выстоять в выверте дней, Не унять от раздумий тоски. Тёмных красок палитра видней. Злости выверт. Безумны мазки. Замирает душа. Неказист? Бег куда? От другого – к себе? Припадает к земле жухлый лист — Не мятежность, но верность судьбе. И раздумий – тягчайше кольцо. Выбор сделан. Сомнения – прочь. Ветер осени. Краска – в лицо. Бесконечною кажется ночь. Хана завороженно слушала. Антонина продолжала: Оно ещё не сказано. В пластах, Спелёнатое… Странно и плакуче Торопит появиться на устах, Как солнце озаряет из-за тучи. Из глуби, уголочков естества Всплывает, как в шампанском пузырьки, Наитие чудесного родства — Снующие у берега мальки. И тянет, как цепочку из воды, Нанизывая бусинки понятий На буквы строчек – стройные ряды В испуге от корректорских изъятий. Так прорывается подземное теченье — Глубинных вод с надземными смешенье. – Сеанс стихосложения окончен! Спасибо за внимание, – раскланялась Антонина. – Не слышу бурных аплодисментов. – Браво! Браво! Просто изумительно. Твои стихи замечательны. Я бы никогда не смогла так, – зааплодировала Хана. – Тебе понравилось? Думаю, и ты любишь сочинять стихи. Прочти, пожалуйста, что-нибудь. – Мне с тобой не сравниться. – Прошу, прошу! Мы не на турнире поэтов, – проговорила Антонина с очаровательной улыбкой. – Смелее! Ну! – Хорошо. Вот это, пожалуй. Упоительна синь небес. Облака потеряли вес И плывут, истончая тлен, — Белизны невесомый плен. – Отлично, Хана! Почитай, пожалуйста, ещё. |