Онлайн книга «Тайный враг»
– Не думала, что когда-нибудь увижу тебя здесь, Евдокия. – Голос у Голицы чистый и звонкий, а руки, лежащие на старательно выскобленной столешнице, нежны и мягки, как поднявшийся хлеб. – Чего в глаза не смотришь, матушка? Али вину за собой какую знаешь? – Ни в чем я перед тобой не виновата, вещунья. И виниться не собираюсь. – Вот как? Зачем же тогда пожаловала? Евдокия вздохнула и как-то вся обмякла, потускнела, будто со вздохом этим из ее стройного молодого тела улетучились остатки сил. – Несколько месяцев назад к нашей общине прибился мальчик, – произнесла она. – Сейчас он болен и лежит в моей телеге. Я вызывала лекаря Елагу, но он сказал, что ничем не сможет помочь. – И тогда ты вспомнила обо мне? Евдокия кивнула: – Да. Голица чуть склонила голову набок и пристально вгляделась в лицо гостьи своими бледно-голубыми, почти бесцветными, глазами. – Что же твой плачущий бог не поможет тебе советом? – спросила она спокойно, без тени насмешки или издевки. Проповедница побледнела и медленно поднялась с лавки. – Прости… – вымолвила она. – Я пойду. – Погоди, – остановила ее Голица и прищурила прозрачные глаза. – В спешке правды нет. Сядь. Сядь, говорю! Евдокия снова опустилась на лавку. Голица улыбнулась улыбкой столь же светлой и прозрачной, как ее глаза, и неспешно, мягко проговорила: – Не обижайся, Евдокия. Я не хочу ссориться ни с тобой, ни с твоим богом. Где мальчик? – Лежит в телеге, – ответила матушка Евдокия. – Хочешь, чтобы я принесла его? Она уже хотела подняться, но вещунья накрыла ее руку своей мягкой, белой ладонью и распорядилась: – Сиди. Мой слуга это сделает. Валуй! – окликнула она. В горницу вошел крепкий мужик в грубой, застиранной до ветхости рубахе. – В телеге лежит мальчик. Принеси его сюда и положи на топчан. Мужик повернулся и вышел из горницы. Голица вновь, еще внимательнее, чем прежде, взглянула на Евдокию. – Хотела тебя спросить, матушка… Я слышала, ваш бог запрещает людям заглядывать в будущее. Правда ли это? – Будущее уже предрешено, – сказала проповедница, не глядя вещунье в глаза. – Для всех. – И что же со всеми нами будет? – Высший судия придет судить людей. И каждому воздастся по заслугам его. Голица задумалась. – Это было бы справедливо, – сказала она после раздумий. – Но ничего этого не будет. Боги помогают только сильным. – Мой Бог жалеет слабых и увечных, и сам открывает пред ними двери в царствие свое, – возразила Евдокия. Голица усмехнулась: – Что же это будет за царство, коли в нем станут жить только слабые да увечные? – Царство добра, – спокойно ответила Евдокия. – В том царстве не останется лютости и несправедливости, и людям не будет нужды лить слезы. Голица посмотрела на гостью мягким, лучистым взглядом, вздохнула и проговорила: – Хотела бы я жить в таком царстве, матушка Евдокия. Но, боюсь, не доведется. Да и как сотворить такое царство? – Просто, – ответила проповедница. – Коли вспомним, что мы люди, а не звери, так дело сразу пойдет на лад. Учение Христа потому и открыто всем до единого, что задает простые задачи. Занес руку для удара – опусти ее. Сжал кулак – разожми. Держи свой меч в ножнах, а ножны – в погребе. Коли все будут так поступать, то и сделается для всех благоденствие. – Где ж это видано, чтобы людишки перестали драться? – усомнилась Голица. – Человеку только одного и надо: чтобы ближнему хуже жилось, чем ему. Даже если и злобы к нему не имеют, то все равно завидуют. А от зависти единый шаг до ненависти. Как тут за меч не взяться? – Гнев – он ведь словно огонь. Возьми воду и залей. Источник с водой рядом. Голица внимательно вгляделась в лицо Евдокии и усмехнулась. – Нравится мне твой Бог, матушка, но уж больно он простодушен. Его учение не для нашего мира. В горницу вошел Валуй с мальчиком на руках. Прошел к топчану и неуклюже опустил мальчишку на соломенный тюфяк, неловко подогнув ему ноги. – Осторожнее, леший! – сердито окликнула его Голица. – Ногу-то не зажми! Валуй поправил мальчишке ногу. Затем выпрямился и выжидающе посмотрел на вещунью. – Ступай теперь, – распорядилась она. – Но далеко не уходи, скоро позову. Валуй кивнул и вышел из избы. Голица и Евдокия поднялись с лавок и подошли к топчану. Рядом они смотрелись странно. Матушка Евдокия – высокая, тонкая, угловатая, с худым красивым лицом, вся закутанная в темную ткань. Голица – приземистая, ширококостная, в светлом чепце и светлом платье, медлительная до томности. Вещунья склонилась над мальчиком и всмотрелась в его землисто-бледное лицо. Затем выпрямилась, чуток помолчала и сказала: – Лекарь не обманул, твой мальчик очень хвор. И хворь его не в теле, а в душе. Душа его – как смятый цветок, брошенный в темный чулан, где нет лучика света. Евдокия подалась вперед. – Что это значит, Голица? – взволнованно спросила она. Вещунья нахмурилась и четко проговорила: – Он что-то оставил. – Где? – Там, откуда пришел. Несколько мгновений Евдокия изумленно смотрела на Голицу, потом горько усмехнулась и качнула головой. – Нет, вещунья, это невозможно. Для него нет дороги назад, ибо путь его лежал через Гиблое место. Голица внимательно взглянула на матушку Евдокию и спросила, не скрывая любопытства: – Это он сам тебе рассказывал? Проповедница слегка стушевалась. – Я слышала, как он бредит по ночам, – призналась она. – И в бреду своем он постоянно толковал о страшной чащобе, в которой бродят чудовища. – Вот оно что. – Голица вновь перевела взгляд на мальчика. Тот все так же неподвижно лежал на топчане и смотрел в потолок безразличным взглядом. Личико его было бледным, как полотно, кончик носа заострился, а под темными глазами пролегли фиолетовые тени. – Странно это все, – сказала Голица после долгой паузы. – И странный это мальчик. Пыталась я заглянуть в его прошлое, Евдокия, но увидела там одну лишь тьму. Но самое страшное, что и в будущем его – такая же тьма. И это сильно меня тревожит. Лицо Евдокии стало растерянным. – Что же мне теперь делать? – проговорила она тусклым голосом. – Лекарь Елага тоже говорил, что снадобьями мальчика не излечишь. Чем же мне его лечить? – Ежели хочешь для него добра, не жалей и не заботься о нем, а положи его на телегу и отвези туда, откуда прибыл. |